— Прежде, чем я начну, у меня к тебе вопрос.
Я вздергиваю бровь. Почему все вопросы не могут начинаться именно так?
— Блин.
— Завтра вечером я буду драться. Приходи посмотреть на меня.
Драться? Завтра? Не знаю, радоваться ли за него или беспокоиться, что это, похоже, становится обычным делом. Мне очень нравится наблюдать за боем двух полуголых мужчин, но мысль о том, что Джексон может пострадать, не дает покоя, и я уверена, что место, где он будет драться, совсем не похоже на те места, где это делал Сет. Интересно, будут ли там стулья для зрителей?
— Это не похоже на вопрос, — заявляю я, выигрывая время.
Его губы подергиваются в уголках. Он хочет улыбнуться, но не делает этого.
— Ты хочешь? Наблюдать за мной? — я ищу его глаза, внезапно ставшие мягкими и заботливыми.
— Ты хочешь, чтобы я наблюдала за тобой?
Он кивает, почти застенчиво, и я не могу сдержать улыбку, которая расползается по моему лицу.
— Посмотрим, — говорю я, поддразнивая его. — Если ты сделаешь меня счастливой, я сделаю счастливым тебя.
Темные глаза Джексона вспыхивают. Ему не нужно никаких дополнительных объяснений, и почти сразу же я чувствую, как он проводит пальцами по внутренней стороне моего бедра. Я резко вдыхаю, когда кончик его указательного пальца проскальзывает под жалким подобием нижнего белья и проводит им по моему входу. Я вздыхаю, пока он гладит меня, собирая все мои соки. Когда он доволен тем, насколько влажной я стала от его простых прикосновений, то легонько просовывает палец между моими складками и скользит вверх-вниз, а затем наконец вводит его внутрь. Мои губы раздвигаются, когда раздается тяжелый стон. Джексон медленно вводит и выводит палец, и я умоляю его дать мне больше.
— М-м-м... да. Мне нравится.
Я толкаюсь бедрами на его пальце, заставляя двигаться быстрее. Затем закрываю глаза и откидываю голову назад, и, хоть не смотрю на него, я чувствую его взгляд на своем лице, наблюдая за всеми моими действиями.
— Держу пари, это приятно, не так ли? Тебе чертовски нравится мой палец внутри, да?
О, Боже, только не эти пошлые разговоры. Я едва могу продержаться две минуты, когда его грубый голос шепчет мне на ухо. Я с готовностью киваю, и Джексон добавляет второй палец, усиливая давление. Я содрогаюсь от жара, двигая бедрами еще быстрее, и по мере того, как его прикосновения поднимают меня все выше и выше, я не могу удержаться, чтобы не высказаться о том, что его пальцы заставляют меня чувствовать.
— Блядь, да. Вот так. Не останавливайся. Ради всего святого, пожалуйста, не останавливайся.
И он подчиняется.
Джексон
— Еще, — произносит она сдавленным голосом. — Еще, пожалуйста.
Я просовываю в нее третий палец, который едва помещается, и все тело Селены содрогается. Ее дрожь — моя любимая часть секса или каких-либо сексуальных действий с ней. Я наблюдаю, как ее голова откидывается назад, губы приоткрываются и спина выгибается дугой. Ее грудь быстро поднимается и опускается, и я чувствую, как девушка сжимает мои пальцы. Ее горло обнажено, я наклоняюсь вперед и провожу языком по всей его длине. Вздрогнув, ей удается высвободить руки. Она берет мою рубашку в одну из своих рук и крепко сжимает, когда через нее прорывается мягкий хриплый звук ее, казалось бы, тихого оргазма.
Машину заполняет ее прерывистое дыхание, и я сам добавляю к нему еще один звук, когда вынимаю из нее пальцы и ласкаю бедро. В этот момент я действительно чувствую себя умиротворенным. В этот момент ничто в мире не способно испортить мне настроение. Может быть, это и есть любовь? Безопасность? Счастье? Это комфорт? Или похоть? Что вообще такое любовь? Если это все вышеперечисленное, то я чертовски без ума от Селены и, возможно, так было все это время.
Не успеваю опомниться, как слова срываются с губ еще до того, как я успеваю осознать.
— Я люблю тебя, — шепчу я, прижимаясь к обжигающей коже ее горла.
Я замираю, размышляя, как, черт возьми, пришел к такому выводу и достаточно ли громко это сказал, чтобы она услышала. Нет. Это было только для меня. Она продолжает пыхтеть, не обеспокоенная моим признанием, и внезапно мой революционный прорыв не кажется таким уж особенным. Я открываю рот, чтобы сказать это громче, но стук в окно и яркий фонарь, слепящий мне в лицо, останавливают признание.
— Не двигайтесь, — приказывает неизвестный голос.
Я прищуриваюсь, пока фонарик не выключается. Затем вижу полицейский значок, сверкающий под светом уличного фонаря.
— Пора убираться отсюда, — говорит Селена, спуская платье на бедра. Оттолкнувшись от меня, она проскальзывает между сиденьями и садится на пассажирское место, а я в течение нескольких минут проветриваю голову на заднем сиденье. Вот оно. Момент, когда я меняю свою жизнь. Момент, когда полностью отпустил Амелию. Если бы кто-то сказал мне год назад, что я полюблю кого-то другого, я бы не поверил. Я до последнего был убежден, что Амелия — единственная девушка для меня. Я поклялся, что никогда не полюблю другую, и вот я здесь. Я снова влюблен, и это с тем, кто, смею сказать, идеален для меня. Я доверяю Селене. Я знаю Селену и теперь... теперь я люблю Селену.
Ее зеленые глаза смотрят поверх сиденья.
— Ты идешь? — ее улыбка одновременно широкая и ленивая, и я не могу не улыбнуться в ответ.
— Да.
Она поворачивается обратно к передней части, а я сажусь, открываю заднюю дверь и пересаживаюсь с заднего сиденья на водительское. Достав из кармана ключи, смотрю на Селену, которая наблюдает за мной.
— Что? — она хихикает. — Почему ты так на меня смотришь?
Вставляю ключи в замок зажигания и поворачиваю. Мой грузовик оживает, его интенсивность соответствует тому, что я чувствую внутри.
— Просто так. — Широко улыбаясь, я включаю передачу, выезжаю на улицу и давлю на газ. Мы не разговариваем до конца поездки. Она смотрит на проносящиеся мимо деревья и здания, а я снова и снова прокручиваю в голове случившееся.
Вскоре высаживаю ее у дома и отправляюсь в обратном направлении. Мне нужно еще немного проветрится, прежде чем обнадеживать ее. Не знаю, увижу ли я ее завтра. Все, что знаю, — это то, что я сказал ей, что люблю ее, и на девяносто восемь процентов уверен, что был абсолютно серьёзен.
Глава 8
Джексон
Снова сильный удар, и на меня сыплется пыль, покрывая черные перчатки, которые я пытаюсь намотать на руки для боя. Ругаясь под нос, стряхиваю пыль и пробую снова. Я не должен драться. Мыслями я точно не здесь, и каждый раз, когда открывается дверь, я вскакиваю, думая, что это Амелия. Она должна знать, что я здесь. Видит Бог, они объявили об этом достаточно громко.
Сет предупреждал меня о возвращении в подпольный клуб, но мне нужны деньги. Селене нужен кто-то, кто сможет позаботиться о ней так же, как ее отец. У нее есть все, что ей может понадобиться, и мысль о том, что она согласится на меньшее, вызывает тошноту.
Селена сказала, что придет, но это было до того, как полицейский прервал нас в машине, пока я держал свои пальцы глубоко внутри нее. Я был нежен и даже добр. И двигал пальцами внутри ее сладости в одном темпе с губами, добившись благосклонности. Я никогда раньше не прикасался к Селене подобным образом. С ней секс всегда был животный — грубо и беззаботно. Но прошлой ночью на меня что-то нахлынуло. Я хотел, чтобы она увидела, как сильно нужна мне в жизни. Я хотел, чтобы она увидела, насколько серьезно я отношусь к ее выбору. Я даже шокировал себя, когда прошептал ей в затылок признания в любви. Она не услышала меня из-за своего затрудненного дыхания, но я сказал это. Прижавшись к ее горячей коже, я сказал ей, что люблю ее. Сказав это в первый раз, я был готов сделать это снова, только в следующий раз громче. В этот момент любопытный полицейский осветил нас фонарем и постучал в окно. Наш интимный момент был упущен, а мои мысли разлетелись в разные стороны. Проснувшись утром, я был рад, что она меня не услышала. Все должно было быть не так. Я хочу, чтобы она смотрела мне прямо в глаза, когда я говорю ей об этом.