Я провожу взглядом по стройным, упругим ногам до узкого черного платья. Оно облегает убийственные изгибы женщины, и я замечаю, что даже тусклый свет над нами отражается в небольшом золотом поясе вокруг ее тонкой талии, разделяющем черный цвет.
— Не волнуйся, — говорит она, и ее губы злобно кривятся, когда мой взгляд достигает их. — Наш мальчик знает, что делает.
Я хмурюсь, наконец поднимая на нее глаза. Наш мальчик? В ее безумно темных радужках вспыхивает веселье, и я не могу определить, что именно, но что-то в ней мне не нравится. Пока она наблюдает за боем, я наблюдаю за ней. У нее красивые рыжие волосы — фальшивые, но красивые, и макияж нанесен абсолютно безупречно — от малиновой помады для губ до бровей. Нечасто я ревную к внешности другой женщины, но эта женщина поразительна, и я ненавижу то, что она называет Джексона «нашим мальчиком».
Решив не обращать на нее внимания, я возвращаюсь к клетке, и, к моему удивлению, они снова оказываются на ногах. Кровь покрывает половину лица Джексона густым красным слоем, и я не могу оторвать от нее глаз. Если бы это был настоящий бой по правилам, он бы уже проиграл.
— Как давно вы вместе? — спрашивает женщина, не сводя взгляда с клетки.
Я отвожу взгляд в сторону, сбитая с толку. Как она пришла к такому предположению? Я не прикасалась к Джексону с тех пор, как мы вышли из комнаты, и мы почти не смотрели друг другу в глаза. Она хочет знать, как долго мы вместе, но я не могу назвать ей срок, потому что у меня его нет, но я не собираюсь говорить ей, что он не мой.
— Все немного сложнее, — говорю я ей, не понимая, зачем вообще разглашаю эту информацию.
— Значит, он не твой? — спрашивает она, поджав губы.
То, как она двигается и говорит, сама атмосфера вокруг нее, раздражает меня, и я не знаю почему. За то время, что мы «встречались», Джексона хотело множество женщин. Некоторые из них были нашими общими знакомыми, а некоторых он добивался сам. Когда-то у меня не было с этим проблем, и я была не против развлечься втроем или просто понаблюдать, но теперь я хочу, чтобы все было только у меня. Мне надоело делиться.
— О, не заблуждайся, — говорю я самым дружелюбным тоном. Она смотрит на меня, и ее глаза слегка сужаются. — Он — мой. Просто это сложно.
Не нужно быть экспертом по женщинам, чтобы понять, когда женщина чувствует угрозу, а она, безусловно, чувствует. Ее идеальные малиновые губы раздвигаются, готовые издать ответную реплику, но прежде, чем она успевает это сделать, в разговор вступает Сет.
— Какого черта?
Он задевает меня своим широким плечом, когда протискивается мимо Дэррила, и слегка прижимает меня к себе, словно защищая от странной женщины. Я чувствую, как хмурю брови. Почему я не удивлена, что Сет ее знает?
— Конечно, ты ее знаешь, — насмехаюсь я. — Как шокирующе. — Он окидывает меня взглядом через плечо.
— Рада тебя видеть, Сет. — То, как она произносит его имя, с языком, проскальзывающим между губами в конце, заставило бы Оливию зашипеть на моем месте. А то, как ее темные глаза пожирают его дюйм за дюймом, просто жутко.
— Кто ты? — требую я, пытаясь обхватить нелепое крупное тело Сета и ничего не добиваясь.
Ее черные лакричные глаза опасно блестят.
— Ты не знаешь? — спрашивает она, самодовольство льется из ее черт. — Я...
Толпа рвется вперед, подталкивая нас перед собой. Они возбуждены, безумны, чертовски безумны.
Я смотрю на клетку и вижу суженные глаза Джексона, сосредоточенные на женщине. Он выглядит ошеломленным, почти неустойчивым, и когда Джарод наносит очередной мощный удар в рот Джексона, его глаза закрываются, и он падает на пол.
Мое бешено бьющееся сердце замирает.
Святое дерьмо.
Я застываю на месте, Сет быстро уходит, отпихивая людей с дороги, а за ним и Дэррил. Что только что произошло? Джексон проиграл? Но... как? Женщина исчезла, а меня толкают с плеча на плечо, пока пьяные зрители танцуют и радуются, а другие ругаются и бросают свои напитки. Капли теплого алкоголя попадают мне на кожу, но мне все равно.
Я просто молча наблюдаю, как Сет и Дэррил вытаскивают Джексона из клетки.
***
Все становится ясно, когда мы оказываемся вдали от толпы в коридоре. Сет и Дэррил пытаются привести Джексона в чувство, постукивая по его лицу, а я иду позади них, нервно портя маникюр своими зубами. Я смотрю на грязные босые ноги Джексона, которые безжизненно волочатся за ним. Слезы наворачиваются на глаза и время от времени капают на щеки. Я не думала, что это будет так тяжело — наблюдать за тем, как близкий тебе человек переживает такую боль. На телевидении все по-другому. Когда у тебя нет связи с бойцом, это оказывает меньшее влияние. Обычно я радуюсь, когда вижу нокаут — это меня возбуждает. Но сегодня, когда я видела, как Джексон принимает удар, мне становится плохо. Я сочувствую ему. Когда он очнется... ему придется несладко.
В комнате для проигравших Джексона укладывают у дальней стены, подальше от двух других бойцов, которые, похоже, так же без сознания, как и Джексон. Я стою в нескольких футах от них и просто смотрю, как Дэррил бросается к грязной раковине и моет руки.
Подняв руки над головой, он тянется к воротнику своей оранжевой рубашки и срывает ее, обнажая широкую спину. Я чувствую безнадежность, когда он замачивает рубашку в проточной воде и бросает ее Джексону. Держа голову Джексона за затылок, Дэррил вытирает рубашкой лицо Джексона, собирая кровь, а затем крепко прижимает ее к его брови, чтобы остановить поток.
Я не видела пореза, было слишком много крови, но предполагаю, что он снова открылся и стал намного больше, чем предыдущий.
— Нам нужно отвезти его в больницу. Эта рана не затянется сама по себе. Она в три раза больше предыдущей, — говорит Дэррил Сету.
— Я не поеду в больницу, — бормочет Джексон, лениво поднимая усталую руку, чтобы провести по лицу.
— Да пошло оно все.
Я никогда не была так счастлива слышать его голос или видеть его зеленые радужки. Я сжимаю руки в кулаки. С ним все будет хорошо.
— Джексон... — начинает протестовать Сет, но тот отталкивает его плечом.
— Отвали, — огрызается он, прижимая руку к рубашке на лбу и отталкивая Дэррила. Я отпрыгиваю от его внезапной агрессии, прикрывая губы кончиками пальцев.
Неохотно Сет и Дэррил дают Джексону свободу, и ему удается подняться на ноги. Когда он выпрямляется, его слегка покачивает. Сет тянется к нему, но Джексон отмахивается от него.
— Я в порядке.
Мы втроем наблюдаем за ним, пока он неуверенно шагает, чтобы взять с табурета черный рюкзак. Он избегает смотреть нам в глаза, когда взваливает рюкзак на плечо, морщась от боли, и начинает пересекать комнату.
Сначала мое сердце трепещет, когда он делает большие, тяжелые шаги в мою сторону, а потом падает, когда я понимаю, что я — не та, к кому он идет.
— Куда ты идешь? — спрашиваю я, и от его взгляда мое сердце болезненно сжимается. Его глаза мутные и усталые. Я вижу в них печаль, разочарование и злость... и меня бесит, что я ничего не могу сделать.
Без свежей крови, заливающей его кожу, я вижу порез на губе, припухлость глаза и брови, а также странную форму носа. Я едва узнаю его.
Не говоря ни слова, он проходит мимо меня и направляется к двери. Я поворачиваюсь к Сету.
— Ты просто позволишь ему уйти? Ему нужна медицинская помощь.
Сет пожимает широкими плечами.
— Я ничего не могу сделать, Селена. Если он не хочет идти, значит не хочет. — Я смотрю на него.
Сет больше Джексона. Конечно, не намного, но уверена, что если Сет прижмет его своим весом, Джексону будет трудно отбиться. Поверженная и находящаяся на грани эмоционального срыва, я смотрю мутными глазами, как Джексон выходит из комнаты.
Наступает тишина, и мои руки начинают дрожать.
— Дай ему время осмыслить случившееся. Он никогда не проигрывал... — Сет говорит, пытаясь успокоить меня, но я уже забыла об этом, вспомнив, как Джексон смотрел на нас перед тем, как Джарод ударил его.