— Нет, все было не так, она...
— Ты отказался, чтобы тебя осмотрел дипломированный врач, но позволили ей прикоснуться к себе?
— Да, но... — я слышу, как руки Селены шлепаются друг о друга, когда она скрещивает их на груди.
— Почему эта женщина так на тебя влияет?
Я стону.
Это не тот разговор, который я хочу вести. Я хочу извиниться за то, что был засранцем после драки, и обняться, вот и все. Остальное я хочу оставить на другой день.
— Это не имеет значения.
— Почему это не имеет значения? — требует она резким шепотом. — Эта женщина имеет самое непосредственное отношение к тому, какой ты человек, но ты отказываешься посвятить меня в это.
— Разве ты не можешь просто довериться мне?
— Как я могу тебе доверять, если ты так много от меня скрываешь? Я недостаточно хороша? Мне нужно красить волосы в рыжий цвет и носить обтягивающие черные платья? Мне нужно разрушить твою жизнь? Просто скажи мне, что я могу сделать, чтобы ты почувствовал хоть малейшую толику любви ко мне, той, которую ты явно испытываешь к Амелии.
— Я не люблю Амелию. — Не думаю, что когда-либо любил. Любовь не должна заставлять тебя чувствовать, что ты умираешь внутри. Она не должна заставлять тебя чувствовать себя грязным, одиноким и оскорбленным. Любовь должна делать тебя счастливым. Она должна заставлять вас бороться за нее даже в самые дерьмовые дни. Любовь — это то, что наполняет меня, когда я рядом с Селеной и только с ней.
— Я думал, что люблю, но ошибся и поплатился за это. — Я слышу, как Селена тяжело сглатывает.
— Что между вами произошло? Как вы расстались? И расскажи мне настоящую историю. Я заслуживаю этого.
Я выдыхаю, пораженный. Отлично. Сейчас как никогда подходящее время, чтобы рассказать Селене все. И я рассказываю. Начинаю с той ночи, когда мы встретились, и провожу ее через весь путь, оставляя школу, семью и свою страсть, только чтобы сделать Амелию счастливой. Я устаю стоять на коленях, поэтому мы ложимся, и я рассказываю ей обо всех играх, в которые она играла со мной, — от соревнований ревности, алкоголя и наркотиков до драк и психотических приступов. Я даже опускаюсь до неловкого спонтанного секса втроем, лишь бы донести до нее свою мысль: моя жизнь с Амелией не была веселой. Временами, когда я остаюсь один в темноте, мне хочется вернуться назад и сделать все заново, чтобы почувствовать себя нужным. Но потом я вспоминаю, что никогда не чувствовал себя по-настоящему желанным; чаще всего я был одинок.
В конце концов, я прихожу к разрыву... к тому, что меня окончательно сломало.
— Она убедила меня, что быть отцом — это то, чего я хочу, и так оно и было. — Селена выводит кончиком указательного пальца ленивые круги вокруг моего пупка.
— Что случилось?
— Мы легли спать счастливыми, для разнообразия, но, когда я проснулся утром, ее уже не было. — Ее палец перестает рисовать на моей коже. — Я помню запах в квартире — водки и лайма. Я не придавал этому значения, пока не увидел пустую бутылку на кухонном столе. Я снова и снова пытался дозвониться ей на мобильный, но она не брала трубку. Прошло два часа, и я начал паниковать. Помню, как носился по городу, ища во всех ее любимых местах, но каждый раз не находил.
— Как ты ее нашел?
— Ее друг прислал мне сообщение, что отвез ее в больницу. Очевидно, она была в плохом состоянии. — У Селены перехватывает дыхание, и она прижимается ближе. Даже когда от нее исходит тепло, воспоминания все равно заставляют меня чувствовать холод.
— Я помчался в больницу, и меня отправили в ее палату. Все было непонятно. Я ничего не понимал... медсестра выразила мне свои соболезнования, а затем свое отвращение к Амелии. По ее словам, у Амелии были какие-то «осложнения» после домашнего аборта. После этого... я ничего не слышал. И не мог в это поверить.
Селена целует бок моей груди и крепко прижимает меня к себе.
— А потом ты ушел? — я качаю головой, разочаровываясь в себе, когда вспоминаю это. Я должен был уйти. Сбежать из больницы и никогда не оглядываться назад, но я этого не сделал. Какая-то больная часть меня хотела знать, все ли с ней в порядке. Она хотела услышать ее объяснения и дать ей шанс..., и я это сделал.
— Потом я зашел к ней в палату. — Я прочистил горло. — Она лежала на кровати, накладывала макияж и постукивала ногой в такт ритму, который слышала у себя в голове. После такого травмирующего события я ожидал, что она будет вся на взводе, молить о прощении, но когда она увидела меня, то выглядела... расстроенной.
— Расстроенной?
Я киваю.
— Она злилась, что я нашел ее. Сказала, что я слишком привязался к ней, а потом велела мне уйти. Видимо, между нами все зашло слишком далеко, и я ей больше не был нужен.
— Ты ушел? — фыркает она.
— Хотел бы я сказать, что ушел, но это не так. Я убежал. Бежал из больницы, плача, как маленькая девочка. И на этом все закончилось. С тех пор я занимался своими делами, потакал тому, чему не должен был, и совсем потерял голову, пока Сет не привез меня в Портленд.
Я бы хотел подробно рассказать о том, как был опустошен, когда Амелия оставила меня, но слова не могут передать те эмоции, которые я действительно испытывал.
Опустошение.
Одиночество.
Гнев.
Я никогда, никогда не хочу пройти через это снова. Не хочу даже думать об этом.
— А теперь Амелия здесь, в Портленде.
Я содрогаюсь при этой мысли.
— Да, но на этот раз у меня есть то, чего не было раньше. — Я улыбаюсь, чувствуя, как ее губы прижимаются к моим ребрам.
— Что?
— Ты знаешь, что.
— Знаю, но я хочу услышать, как ты это скажешь.
Я крепче сжимаю ее плечи и притягиваю ближе.
— У меня есть ты, и ты — все, что мне нужно, а не она. — Я целую ее в лоб и задерживаюсь, смакуя этот момент еще немного.
Я наслаждаюсь тишиной и позволяю ей наполнить меня. Небольшое количество положительной энергии в моей груди умножается с каждой секундой, когда я держу Селену в своих объятиях, и я позволяю ей охватить меня, как болезни. Так и должно быть. Именно так я понимаю, что нахожусь в правильном месте с правильным человеком. Конечно, мне потребовалось время, чтобы добраться сюда, но это неважно. Теперь я здесь и благодарен, что не потерял Селену по дороге.
— Я люблю тебя, — говорит она, осыпая мои ребра еще одним нежным поцелуем.
Я перекидываю свой вес на ее маленькое тело, стараясь удерживать большую часть своей массы на локтях. Хотя и не могу видеть ее снизу, я могу представить. Мягкие белокурые локоны, ярко-зеленые глаза и милый пухлый ротик, который может проглотить мяч через соломинку.
Я влюблен.
Абсолютно, бесповоротно, окончательно влюблен.
— Я лю... — она вскакивает и прижимается своими губами к моим. Когда мои губы расходятся, я чувствую вкус мази и крошечный намек на кровь, но не чувствую боли. Порез на губе не имеет значения. Все, что имеет значение, — этот поцелуй. Поцелуй, который завершает последнюю главу моей жизни и начинает новую. Ее мягкий рот тянется к моему так медленно, что у меня в горле застревает стон. Я чувствую, как в животе загорается искра, и она взрывается, как фейерверк, возбуждая меня до самого кончика члена. И тут я вспоминаю еще кое-что, что произошло сегодня ночью, то, о чем Селена должна знать. Борясь с ней, мне удается освободить свой рот.
— Есть еще кое-что, что ты должна знать. Мы с Амелией целовались, но это было только для... — Селена стонет, проводя пальцами по моим волосам.
— Мне все равно. Верни свой гребаный рот на мой. Ты мне нужен. — Я ухмыляюсь.
Клянусь Богом, я собираюсь жениться на этой девчонке. Я пробую ее губы кончиком языка, и мой член упирается в джинсы. Она восхитительна. Не в силах остановиться, я целую ее от губ и вниз по шее. Селена то жалуется, то вздрагивает, поэтому я останавливаюсь и возвращаю свои губы к ее губам. Мне нравится, что ее губы — мои, а ее рот — только мой. Я чувствую свой вкус, когда целую ее губы.