— Я спрашивал, действительно ли ты хочешь сделать это с собой? Ты же знаешь, как на тебя влияет драка.
Сет присутствовал только при одном из моих приступов паники... когда Амелия бросила меня, и я вернулся в свой старый спортзал на спарринг-сессию. Вздрогнув, борюсь с воспоминаниями, которые пытаются всплыть. Я не хочу вспоминать тот день прямо сейчас. Вообще не хочу вспоминать тот день.
— Я должен попробовать, Сет. Не могу валять дурака всю оставшуюся жизнь. У меня нет ни спортзала, ни жены, ни ребенка, которые могли бы меня занять. Я больше не могу полагаться на тебя и твой спортзал, чтобы оплачивать свои счета. Я хочу чего-то для себя и продолжить свою жизнь, словно Амелия никогда не разрушала ее. — Я закусываю зубами нижнюю губу. — Разве ты не скучаешь по этому? По борьбе?
Он обдумывает мой вопрос, его темные брови сходятся вместе.
— Да, скучаю.
— Тогда помоги мне.
На его лице мелькает выражение полного шока, после чего он качает головой.
— Ты же знаешь, я не могу. Согласно условиям суда, я не могу выступать в качестве бойца, тренироваться или тренировать начинающих бойцов ММА, которые находятся в их системе. Из-за нарушения контракта MMA закрыла все шансы на то, что я когда-нибудь снова приду в спорт.
— Может, я говорю не об официальных боях ММА. Может, я хочу сделать что-то более скромное...
Шок доминирует в его чертах лица.
— В подполье? Ты что, совсем охренел? В подпольных боях нет карьеры, и ты умрешь раньше, чем тебе исполнится тридцать.
Я пожимаю плечами. У меня еще есть пара лет, прежде чем мне исполнится тридцать.
— Спасибо за поддержку, придурок. Подпольные бои — мой единственный вариант. Я сойду с ума, если меня будет окружать слишком много людей. Я хочу замарать руки, начать с малого, а потом, возможно, посмотреть на возможности.
Я наблюдаю за ним и замечаю, что его взгляд устремлен на пышную траву. Он не собирается мне помогать и пытается найти правильные слова, чтобы сказать это.
— Так ты поможешь мне или нет, Сет?
Он пронзительно смотрит на меня своими шоколадными глазами, и я сразу же вижу в них выражение сожаления.
— Нет.
Я киваю. Вполне справедливо. Я не ожидал, что он захочет вообще протягивать руку помощи. Он и так проводит достаточно времени вдали от дома и, наверное, не хочет продлевать это. А может, надеется, что я отступлюсь, если он откажет.
Но я не сделаю этого.
Мы с Сетом не привязаны друг к другу, и я уже большой мальчик. Думаю, некоторые вещи я должен делать сам.
— Сет! — мы оба оборачиваемся, когда Оливия зовет с черного хода. — Звонила твоя мама. Она хочет увидеть Хлою, прежде чем ты пойдешь на работу.
Сет кивает.
— Хорошо, дай мне минутку.
Он поворачивается ко мне лицом, когда Оливия исчезает в доме.
— Подумай об этом хорошенько, Джексон. Подпольные бои не похожи на те турниры, в которых участвовал я. Ты сам все видел. Они не похожи на те, что мы проводили в клубах Вегаса или Сиэтла. Они жестоки, и я не уверен, что это подходящее место для тебя, чтобы окунуться в них с головой.
Хлопнув меня по плечу, он отходит от меня. Я стою некоторое время, обдумывая его слова. Может, он прав, а может, и нет, но он не в своем уме, если думает, что я буду стоять в стороне и ждать, пока кто-то даст мне желаемое.
Если я хочу оставить Амелию в прошлом и сосредоточиться на своей мечте — стать бойцом мирового класса, — это именно то, что я должен сделать. Это то, что нужно сделать. Чтобы доказать себе, что я сильнее. Чтобы доказать, что я сильнее, чем она, развратившая меня своими нечестивыми способами. Я слишком долго просидел взаперти... и это решение — первый шаг к моей свободе.
Глава 3
Джексон
Я слышу громкий стук над собой, и пыль сыплется из трещин в потолке, а затем ложится на черные боксерские бинты на моих руках. Энергия наверху ощущается сквозь бетон и пронизывает насквозь, заставляя волосы вставать дыбом. В моем теле есть заряд — мощное электричество, и оно вибрирует в каждой клеточке. Против его сильного всплеска борется мой страх. Он не легкий и не покалывающий позвоночник, как электричество... а тяжелый и холодный. Он не дает возбуждения или жизненной силы. А дарит неуверенность в себе и панику.
Я упираюсь локтями в бедра и опускаю голову на руки. Медленно вдыхаю и выдыхаю, делая все возможное, чтобы не дать страху распространиться. Это не одна из игр Амелии. Люди наверху хотят, чтобы их били. Они не невинные пешки в бесконечной игре в мучительные шахматы.
Ты — король на этой доске, а королева не представляет никакой угрозы.
С тяжелым выдохом я откидываюсь на спинку своего хлипкого деревянного стула и постукиваю босыми ногами по грязному полу. Сейчас я действительно ненавижу Сета за то, что его нет рядом, но не могу на него обижаться. У него теперь семья и обязанности. И все же мне хотелось бы, чтобы со мной кто-нибудь был. Я пытался дозвониться до Селены, но она игнорирует мои звонки... снова. На это есть свои причины.
Она влюблена в меня по уши, а я.… ну, я — это я. Я вел себя с ней как мудак с тех пор, как Амелия снова начала мне писать — еще до того, как Сет попросил Оливию выйти за него замуж. С тех пор я не говорил Сету, что она присылает сообщения. В прошлый раз он разбил мой телефон, но мне нравится новый. С тех пор, как Амелия снова вышла со мной на связь, я застрял в огромном вихре стресса, ожидая, что она вот-вот появится и снова испортит мне жизнь. Мне хочется думать, что на этот раз я сильнее... но у нее тоже было достаточно времени, чтобы поработать над своей игрой.
От размышлений меня отрывает металлическая дверь, которая распахивается и ударяется о бетон, распыляя повсюду белую пыль. Двое высоких, широких мужчин бросают на пол окровавленный, бессознательный мешок плоти, который, я уверен, когда-то был похож на человека.
— Квинн. Ты очнулся. — Я киваю, и они оставляют меня наедине со сломанным бойцом. Я смотрю на него, гадая, как он выглядел до того, как ему разбили лицо. Я вижу, как поднимается и опускается его грудь, и когда он придет в себя, уверен, парень будет благодарен за то, что остался жив. Однако завтра, проснувшись, наверняка пожалеет, что не убил своего противника.
Как бы странно и тошнотворно это ни звучало, но наблюдение за тем, как этот человек лежит весь разбитый и поверженный, вдохновляет меня. Это вдохновляет меня на победу. Я отказываюсь быть тем телом, которое вытащат из клетки через пятнадцать минут.
***
Я трясу руками и подпрыгиваю на носочках. Прислонившись к грязной бетонной стене, закрываю глаза и стараюсь контролировать дыхание. Я не успел пройти и шестидесяти ярдов до арены, как уже покрылся липким потом. Голова кружится, а легкие уменьшаются в размерах. Я снова и снова говорю себе, что ничего страшного не происходит, но сердце не обманешь. Это очень важно. Это огромное дело.
Я возвращаю часть прежнего себя... без этого я не смогу двигаться дальше.
Я отталкиваюсь от стены и заставляю себя идти вперед. По мере того, как иду, я все отчетливее ощущаю грязь, налипшую на мои босые ноги, и черные шорты до колен.
Возбужденный шепот толпы, когда я подхожу к ним сзади, ползет по коже, как муравьи. Мурашки тоже появляются и вибрируют, добавляя хаоса к тому, что уже творится внутри меня.
— Дамы и господа, следующий соперник Крашера на сегодня — Джексон Куинн!
Я закатываю глаза. Никогда не понимал притягательности «имени на ринге». Какой в нем смысл?
Когда рефери объявляет о моем появлении, толпа оглядывается почти в унисон и, увидев меня, извергается, как вулкан, сотрясая землю под ногами.
Здесь пахнет кровью, ржавым металлом, мочой и миллионом других вещей. Я стараюсь не зацикливаться на этом. В конце концов, это же подземелье. Бывает и хуже.
Когда протискиваюсь сквозь небольшую толпу из двухсот человек, они хлопают меня по спине влажными руками и проливают на меня свои напитки. Большинство из них не в себе, они едва могут стоять без посторонней помощи, но пока они платят призовые деньги, делая ставки на мой бой, меня все устраивает. Благодаря им у меня будет еще пять тысяч в кармане, если сегодня я выиграю.