Антон засопел и, зарычав в ярости, обрушил еще несколько ударов на грушу, потом пнул с разворота и, сделав круг возле стола, все же устало упал в пуф напротив Богданова. Лев смотрел на него и пытался взвесить ситуацию: пока намека на то, что это был именно Валентин, не было; причина отказа была хоть и притянутая за уши, но взвешенная — мало ли перестраховщиков среди руководителей.
— Мне жаль, — выдохнул Богданов, когда пауза в их разговоре непозволительно затянулась. — Ты не виноват. Хочешь, я попробую вмешаться?
— Да нет. На хер, — дернул головой Антон. — Я себе несколько лет портфолио сбивал. У меня есть еще пара мелких заказов, закрою этот провал, пойду дальше. Может, и в агентстве вступятся… Я стараюсь никого не подводить. Просто времени жаль. Нарвался на скользких мудаков, видать.
— И оно превосходное. Портфолио-то… Может показаться, что я тебя только за красивые глаза нанял, но нет. Иди ко мне, — Лев протянул к Горячеву руку, устраиваясь на пуфе так, чтобы удобно было двоим. — Пожалею. Это несправедливо, Антон.
Тот усмехнулся и взглянул на Богданова уже бодрее, а затем послушно перебрался к нему и зарылся в объятия. Лев прижал Антона к себе, укладывая его голову на плечо. Пальцы зарылись в волосы, ероша их на загривке. А взгляд Богданова тем временем испуганно шарил мрак угла, в котором всплывали собственные панические мысли.
— Ты же возьмешь меня к себе снова, когда все закончится? Или служебные романы с начальством — это противозаконно? Любимчик и все такое… — Антон прижмурился, согреваясь близостью.
— Ну, это вообще не очень хорошо с точки зрения продуктивности, Антон… Я буду на тебя безобразно отвлекаться, ты понимаешь? — усмехнулся Лев, отставляя в сторону страх и жажду крови, вспыхнувшие в нем при мысли о том, что урон начал проходить по Горячеву. — Может, однажды вообще что-нибудь вместе построим. Будешь со мной строить?
— Думаешь, если будем строить, не будем отвлекаться? Хотя, с другой стороны, только подумай! — Антон встрепенулся и по-хулигански захихикал, будто вмиг забыв обо всех проблемах. — Если полный день работать в одном здании, то это же такие удобства в отношении утреннего секса или легкой обеденной разрядки… Прямо на твоем столе начальника или в туалете. Как в самом пошлом порно.
— Ясно, Горячев, — сдержанно усмехнулся Лев. — То есть в вопросы твоей продуктивности это дело вполне себе входит? Я думаю, ты неисправим. Как был засранцем, так им и остался, никакое воспитание тебя не берет. — С этими словами Богданов ненадолго задумался. — Не знаю, что выбрать в таком случае: строгий дресс-код с брюками, любые из которых твоя задница делает фактически произведением искусства, или вольный стиль с этими вашими узкими джинсами и майками? Даже не знаю, не знаю…
— В дни совещаний можно официально, а когда посвободнее — в повседневном. И рыбку съешь, и… — Антон дернул бровями. А потом рассмеялся снова, но уже с досадой. — Ну фу, я все испортил опять. Видишь, Лев, какой из меня строитель. Я умею только трахаться и языком чесать. Ну… Профессионально, по крайней мере.
— Трахаешься или языком чешешь? Я вообще думал, это из одной оперы, — плотоядно заулыбался Богданов. — Смотри, зато обе сферы дополняют друг друга. Можно, значит, трахать и почесать языком, а можно так чесать языком, что затрахать, — многозначительно изрек Лев, а потом только крепче обнял Горячева, стиснул, сжал. — В любом случае я бесконечно обожаю и то, и другое. Я тебя никому не отдам, Антон. Ты попался.
Антон, подавив шутливые ужимки, затих, позволив любви заполнить момент. Минуты текли, как и прежде, а в глазах Горячева стерлась недавняя злость. Он тоже готов был переживать невзгоды и срывы, пока ему было на кого опереться. Хотелось надеяться — доверял безоговорочно и выбирал в жизни то самое, что так необъяснимо придавало сил. Однако порой веры бывает недостаточно. Особенно в темные времена, когда страх метит в самое сердце.
23.05. Вторник. Всерьез
«От меня отказались чуваки, с которыми я должен был начать работать сегодня», — прилетело Льву от Горячева буквально утром следующего дня вместе со скриншотом электронного письма: «Доброе утро, Антон! К сожалению, мы вынуждены отказаться от ваших услуг по внутренним причинам. Просим прощения за беспокойство…» Антон на такое «доброе утро» скрипел зубами и кипятился в трубку, но еще держал себя в руках: в отличие от прошлого отказа, этот был по крайней мере безболезненным, хотя и не добавлял уверенности перед явкой «на ковер».
Но дальше началось что-то совсем невероятное. Горячев пропал до пяти вечера — сперва дорога, затем беседы с начальством. Лев оправдывал последними завершенными делами прожитые рабочие часы, когда на его вечно жужжащем смартфоне появилось новое сообщение от самого желанного контакта. Богданов был готов почти к чему угодно. И, возможно, в глубине души — даже к лавине, которая накрыла его в мессенджере.
«Они требуют, чтобы я писал заявление об увольнении по собственному желанию.
Или они придумают повод.
Лев, они мне основанием всего вменяют то, что я педик. =)))))))0
У них, блядь, есть фото.
ФОТО, СУКА
Там ни хрена не видно. Мы там в обнимку, блядь, сидим.
Рядом все наши
Я говорю, блядь, это поездка на мой др.
И вообще это частная жизнь, откуда это у вас.
А мне: неважно, вы тут с Богдановым, у вас связь.
Я говорю, что это какая-то фикция и наговор.
А им утром звонили, сука, из детской студии, с которой я уже третий раз должен был работать, и сказали, что они не хотят связываться с подобным развратом.
Я говорю
Типа еще пруфы?
„Ну, мы знаем, что Лев Богданов пару месяцев назад засветился в сми на сотрудничестве с ГЕЙ-КЛУБОМ“.
„Это же ваш друг его держит?“
???
„И вообще у вас для медиалица негативный моральный облик в соцсетях“.
Я говорю какое, блядь, медиалицо, мою рожу, сука, работодатели в половине случаев не видят.
„Ну у вас есть обнаженные фото в инстаграме“.
У МЕНЯ ТАМ СУКА ФОТО ХУЙ ПОЙМИ СКОЛЬКИ ЛЕТНЕЙ ДАВНОСТИ
С ПРОШЛОЙ РАБОТЫ
и это не обнаженка
У меня там даже мата нет почти!
Короче, я послал на хер, не стал заканчивать этот пиздец».
Лев стиснул челюсти и попросил Горячева успокоиться, обговорить все дома. «Возьми такси, — советовал Богданов, боясь, что Антон слишком эмоционально расшатан, чтобы водить. — Или давай я заеду за тобой?»
«Да забей. Перепсихую и доеду. Не хочу оставлять байк в городе», — отнекивался тот. Упрямился. Молчал минуту, другую. А потом, игнорируя все новые увещевания Льва, просто написал: «Я тебя хочу поскорее услышать хотя бы… Если не сможешь сегодня раньше освободиться, позвони мне сейчас просто. Пожалуйста».
И Богданов позвонил. Скрепя сердце, ведь он и здесь готов был услышать многое. А, главное, укол в собственную вину.
— Антон, — мягко проговорил Богданов, когда тот принял звонок. — Я приеду пораньше, но и поговорим. Мы решим эту проблему. Не переживай, ладно?
Сквозь динамик прорывался шум города. В первые секунды Лев не слышал ничего, кроме этого — машин будто бы где-то за окном, смешивающихся в одно эфирное бормотание разговоров и тихой музыки. Затем в динамике прозвучал глухой медленный вздох. Выдох. Дрожащий вдох. Глоток.