Через тридцать минут мысли о хозяйке вовсе перестали беспокоить Антона. Не отзывались даже тенью при каждом обращении к компании, неизбежно связанной с ней. Он весь превратился в одно прямолинейное движение. Снова — в фотографии моделей. И сквозь них — в фантазию, где каждая из них способна ожить и задвигаться на душном танцполе в узких джинсах и открытом блестящем топе, или в коротком коктейльном платье с бесстыдным вырезом — посреди зимы.
Антон, как нередко шутили друзья и он сам, обладал удивительной способностью: его фантазии очень часто претворялись в реальность с поразительной точностью. Каждый раз, когда компания собиралась в дни Горячевской «охоты», первым делом его всегда спрашивали: «И кто она будет?» Тот задумывался, воображал, озвучивал — и начинал искать. А в конце вечера уезжал на квартиру или еще куда, как приходилось, с девицей из своей мечты. Почти один в один! И никогда не повторялся, даже если задавал похожие параметры…
Можно было спорить о том, что, мол, Антон задумывал типаж и просто отыскивал красотку с подходящей внешностью — но ради чистоты эксперимента он называл и одежду, и какие-то детали, вроде родинок и татуировок. Может, и это было всего лишь усложнением условий для поиска? В прагматичном мире, где нет места чудесам, надеяться на предвидение, конечно, не приходилось. Но Антону все же везло — и он получал ровно то, что хотел.
Но если здесь играла какую-то роль настоящая мистика, то и она не обходилась без помощи Лехи Коткова. Вот уж кто понимал толк в магии — по крайней мере, в магии вечеринки, магии места… Его клуб назывался B-triangle — в честь Бермудского треугольника. Конечно, здесь никто не пропадал бесследно. Но уже второй год многие и многие жители Северной столицы разменивали спокойный домашний вечер на этот безумный суперсовременный дизайнерский опыт, наполненный духом первобытного транса.
Даже Антон не мог с уверенностью сказать, кого и какими методами Леха вынудил перекроить занятое им помещение так, что даже пространственно оно теперь сплошь состояло из треугольников. Треугольный танцпол в окружении двух открытых треугольных зон отдыха, мебель, стремящаяся к треугольным формам, треугольные неоновые рамы под потолком, выстроенные по образу причудливого тоннеля из фракталов, и хаотично развернутые треугольные зеркальные панели там же — бессчетное количество раз отражающие это треугольное безобразие. Треугольники были правильные и неправильные, разных размеров, существующие в переливающемся дуохроме: основные цвета — глянцевый черный и матовый серый, а неоновым пятном в них — один яркий цвет, каждый раз разный — на разные случаи или просто по прихоти хозяина. Едва зайдя в «Бермуду» (или в «Треугольник» — в обиходе, конечно же, его никто не называл по-английски), ты словно попадал в чертов графический эквалайзер на компьютерном проигрывателе. Или в какой-то высокотехнологичный киберпанк, в секту рабов одной геометрической формы. Или — в мечту кислотного наркомана с обсессивно-компульсивным расстройством. Впрочем, это «дерьмо», как ласково называл дизайнерское решение Коткова Антон, никогда не надоедало. Оно было запоминающимся, до безобразия вкусным и ужасающе завораживающим. Отрывающим от реальности. К визуальной концепции приложил руку, конечно же, Вовин. Так уж вышло, что если бы кто-нибудь захотел лучше понять внутренний мир Антона или кого-то из его друзей — достаточно было бы отвести этого человека в клуб.
«Треугольник» был зоной, свободной от предрассудков, но со своими правилами. Никакого разврата на территории, никаких наркотиков (никаких тяжелых, если хорошо договориться, никаких — без ведома хозяина), никаких драк. Только танцы, музыка, тематические вечеринки, бар, еда и паровые коктейли (для своих Леха, впрочем, мог организовать и настоящий кальян). Только отдых. Сюда приходили парни и девушки совершенно разных взглядов, из разных слоев общества, разной ориентации — поэтому никакой нетерпимости здесь тоже не приветствовалось. Клуб Лехи был одним из немногих в городе, где, несмотря на отсутствие «специализации», реально встречались гей-парочки; где можно было, не боясь получить по морде или услышать оскорбление, подкатить к кому-то одного с тобой пола, познакомиться — и уйти вдвоем. Может, потому бизнес Коткова и окупился так быстро. В Питере любили странное и смелое — а если их концентрация в одном месте доходила до абсурда, это мог быть только полный провал или абсолютный успех.
Такая вот была «Бермуда» — многозначная, как и ее символ. Ведь треугольник олицетворял два начала, единство стихий, перекресток миров, совершенство; в равной степени он походил на банальный бокал для мартини или трусики, а мог напомнить о кесадилье или чипсах начос. Леха любил с умным видом смаковать концепт во всей полноте — хотя его, конечно, немного больше интересовали материальные выгоды, которые можно из этого концепта извлечь. Все остальное он отдавал лицам заинтересованным. Влад вот почти всегда приходил за нирваной и одному ему известными гранями Вселенной. А Антон предпочитал искать бикини.
Они разместились в малом ВИП-зале. Темно-серые стены пульсировали басом — внутрь музыка не залетала, но от низких частот было не спастись. В этот раз собрались без Алены. В последний момент та открестилась со словами: «Не хочу смотреть на мучения недотраханного, пасите его сами». А это значило, что парней выпустили из последних рамок приличия.
— И кто же она будет? — с усмешкой традиционно поинтересовался Леха, одетый почти как криминальный авторитет из девяностых: черный джемпер с короткой увесистой цепью под высокой горловиной, сверху еще и малиновый пиджак. Впрочем, к его бандитской сытой морде и неофициальному статусу «личного сутенера» такое шло как нельзя лучше.
— Брюнетка, — загадочно улыбнулся Горячев. — С короткой стрижкой, взглядом хитрой сучки и острыми ногтями. В белом коктейльном платье, остроумная, уверенная в своих желаниях — такую не надо раскалывать, она сама альфа-самка и даже угощает мужиков коктейлями! С узкими бедрами и пышной грудью.
— У тебя что, деньги кончились? — хохотнул Котков. — Зачем ты представляешь бабу, которая мужиков коктейлями угощает?
— Свои считай! Конечно, для того, чтобы подцепить на энтузиазме и угостить самому! Это же обмен кодовыми жестами, Лех.
— Что это тебя на доминантных потянуло, а, Антон? — захохотал Вовин, выуживая из облегающей черной толстовки с карманами на животе, что совершенно внезапно находилась под белой футболкой с обрезанными рукавами и странным да определенно рукотворным рисунком, небольшой пакетик. — А у меня тут гостинец для вас, ребятушки. Угадайте что? — Влад зазывно тряс подарком.
— Потому что пассивных и неопытных не люблю, мать твою! — Антон закатил глаза. Но разве мог он злиться на глупые вопросы прекрасного друга, который уже сейчас выполнял обещание сделать этот вечер еще лучше, чем есть? И вот Горячев разулыбался, перевел хитрый взгляд на Леху.
— Ох, Влад… Я тут с вами на рабочем месте спиваюсь, а тут еще и скурюсь. Алена меня убьет, — Котков предвкушающе потер ладони. — Из Амстердама? Сам уже опробовал подарок-то, надеюсь?
— Нет! — обиженно отозвался Вовин. — Ты что, по мне не видно, что я не укурен? А это у нас — каннабис, курением которого мы будем заниматься… — он любовно раскрыл пакет, и на неоновый мир взглянули мятыми мордами аккуратные самокрутки. Влад незамедлительно пояснил: — У меня еще есть сырье, но пока нам и этого хватит.
— Да я ж просто отзывы твои услышать хочу, — улыбнулся Леха и встал, чтобы закрыть дверь. Гул стал еще тише. А Антон сразу, как по команде, потянулся к Владу. Курить он сегодня собирался второй или третий раз в жизни — знал, чего ждать, но запретность и волнительное чувство, словно это все впервые, приятно щекотали нервы. Забрав самокрутку, Горячев откинулся на спинку дивана, прислоняя ее к носу и внимательно обнюхивая.
— Пепла на диваны не натрясите, — предупредил Леха и поставил свой пустой уже к тому моменту стакан. Вовин, хитро ухмыльнувшись, положил на середину стола зажигалку явно из Амстердама. Он прикуривал первым, а всем остальным оставалось только догадываться, зачем Владу две зажигалки.