— Я Антон, — представился он, облизнувшись и утерев губы тыльной стороной ладони. Женщина медленно улыбнулась, натягивая эмоцию на столпы собственных мыслей. Одна из них была пьяная и разрешила задержаться взгляду на чужих губах непозволительно долго. Другая — расчетливая и смелая; она отклонилась назад, чтобы посмотреть на чужие наручные часы. И когда все ее устроило, наконец, представилась:
— Эля, — улыбнулась брюнетка, заправив за ухо прядь гладких волос. — А я ищу того, кто хорошенький, — хищно ухмыльнулась она, сладко причмокнув. — Кажется, нашла. Что, Антон, мы здесь надолго, мы хотим танцевать или, может быть, я станцую только для тебя?
Эля — наверное, Эльвира, — двинулась на Антона, и уже очень скоро напряжение между ними стало гуще и сытнее. Новая знакомая облизывала губы, заправляла волосы плавным движением, открывала шею и показывала всем своим видом, что она-то знает вес своему телу и ладному лицу. Еще немного — и ее руки лягут на Горячева, заявляя свои права всем, кто мог бы на что-то претендовать в эту ночь.
— Такой красивый мальчик и один. Кто ж тебя такого отпустил, а? Хочешь расскажу тебе секрет на ушко?
— Ну попробуй, — с вызовом прошептал Антон, податливо разглядывая каждый новый изгиб, который открывался перед ним. Ах, этот сладкий яд на уши… Эля наверняка думала, что берет его в оборот — а он уже контратаковал, пристраивая горячую ладонь у нее на талии. — Расскажи…
И тут вдруг сквозь электронный шум, сквозь свет и жар прорвался лишний сигнал — вибрация мобильника в кармане. В клубе Лехи Антон, пока еще находился в сознании, привык быть максимально бдительным — ведь Большой Брат следил и мог дать команду «отставить»… Мало ли кто сюда приходил отдыхать! Горячев, не отстраняясь, вытащил смартфон свободной рукой, снял блок и глянул на уведомление. Пришло оно, впрочем, не от кого-то, кого он мог ожидать. На узком всплывшем окошке читалось начало сообщения от хозяйки с нежными руками: «Антон! Реальность совершенно выбила меня из времени, и тебя, вижу, тоже, но я…» Но Горячев был беспощаден — и смахнул бесполезное сообщение, так и не открыв целиком. Телефон снова соскользнул в карман — и как раз вовремя, потому что Эля стала медленно отдаляться. Но не смогла. В ту же секунду вторая ладонь уже смяла шероховатую ткань сверкающего платья, а Антон хищно улыбался ей в лицо:
— Ну-ну. Я люблю именно на ушко! Или ты хотела выпить?.. Тогда прости…
— М-м-м, — Эля скользнула узкой ладонью по белой ткани рубашки, задевая аккуратными длинными ногтями скрипучий принт. — Не отвлекайся от меня, Антон. А то не расскажу секрет. Но, так как ты вел себя не очень хорошо, придется отвести тебя в угол. В мой угол, — Горячев ощутил, как вторая рука опустилась ему ниже пояса. Эля не нарушала самых запретных границ, но прозрачно намекала на такое намерение. — У меня есть машина, квартира, но нет хорошенького мальчика. Будешь сегодня мой. — Она лихо опрокинула в себя свое же зелье, разбавила алкоголь поверхностным скорым поцелуем в губы, оставила деньги, которые выудила из лифа, что скромно прятался под сияющим платьем, и поманила Горячева за собой, пощекотав его ноготками под челюстью. Тот чуть не замурлыкал — ему этим вечером все кружило голову. — Пойдем?
Антон допил абсент и, лихо взяв Элю под руку, позволил вести себя. У него не было с собой никаких вещей, кроме телефона; верхняя одежда хранилась в гардеробе, как, видно, и ее; Леха и Влад не ждали назад. Горячев был вовсе не против того, что этим вечером снимали его, а не наоборот. В мозгу страшно зудела только одна мысль: наконец перед ним спустя месяц женщина — роскошная, доступная, не ставящая никаких правил. Он мог трогать ее, слушать ее, вдыхать ее запах. Она целовала его, а еще у нее был узкий аппетитный зад, женственная фигура и красивая грудь. А еще она была напористой! Как та, вроде бы, жена Богданова — только гораздо более во вкусе Антона. На выходе он подал Эле шубку, помог одеться. В белесом свете уличных фонарей и среди снега она показалась ему немного старше, чем вначале — но кто был Горячев такой, чтобы жаловаться, если от нее так вкусно пахло, а она сразу продемонстрировала ему, чего хочет?
— Увезешь меня в свой ледяной дворец на санях? — засмеялся Антон, когда сквозь снегопад они добрались до серебристой «бэхи». Возле машины он снова поймал Элю и без лишней агрессии, играючи прижал ее к двери со стороны водительского сиденья. Приблизился к ее лицу, бедрами утонул в длинном меху, прикрывающем женские ноги. — А можно сперва осколочек в сердце?
— Ну не сани, конечно, нечто получше и с подогревом, — Эля прикрыла глаза, недолго размышляла над тем, как уронить осколок в сердце, а затем отдала Антону еще один поцелуй. Но на этот раз долгий, томный, не оставивший на ее губах ни следа блеска и укравший несколько долгих минут жизни. Горячев ей нравился. Это было видно по тому, как легко и просто Эля шла на контакт, как быстро принялась искать болевые точки, чтобы разыграть желание, как без вопросов позвала на свою территорию. И дыхание у нее было спокойное, непоколебимое волнением первой встречи, но жаркое от возбуждения. — Садись, — улыбнулась она, оторвавшись от Антона, — нам недалеко.
Антон блаженно откинулся на спинку кресла, не чувствуя холода в остывшей машине. Его морило и дурманило, современные здания за окном сменялись помпезными фасадами, золотящимися в ночи полупраздничной подсветкой. Они пересекли Фонтанку, проехали мимо Мариинского дворца — куда-то в сторону купола Исаакия и в старые дворы. Не так уж далеко и от дома Антона. На случай он сократил собственный путь более чем вдвое. Но стоило ли хотя бы задумываться о случае, если его мысли так материальны?
Невольно Горячев смотрел на руки Эли, нежно сжимающие руль. Невольно задел мыслью сообщение, которое не захотел читать. Поделом! Чего та, невидимая, могла от него хотеть? Антон был уверен, что вот сейчас он вернется в свою колею и забудет о ней окончательно. Время у временного решения вышло. Как и у всех, кто находил Горячева, кого находил он; один раз, два — достаточно, чтобы получить все. Достаточно, чтобы пресытиться. От рук Горячев вновь быстро отвлекся на городской пейзаж за окном. Он не пытался запоминать дорогу, просто медитировал. Позволял мыслям течь. Позволял им стоять, увязая в дурмане марихуаны и абсента. Какой коктейль…
Через полчаса добрались. Просторная парадная, широкая лестница, деревянные перила: в центре Питера один дом был похож на другой, возможно, больше, чем в любом другом городе. Эля поднималась впереди, и Антон пытался заглянуть под шубку, под короткую юбку, бездумно следуя за ней. Квартира. Темная прихожая. Тишина и голые плечи.
— Мне бы в ванную быстро… — заулыбался Горячев. — А потом я вернусь, найду тебя по открытой двери и ты мне наконец расскажешь свой секрет. Идет?
— Идет. Иди, — Эля указала нужную дверь, а сама уплыла в одну из трех комнат, так и не включив свет. Но вскоре по просторной квартире сонно пополз шепот музыки. Горячев оказался в небольшой, но чистой ванной, совмещенной с туалетом, с каким-то совершенно обыкновенным белым кафелем и бесконечным засильем женских баночек-скляночек для ухода за собой. Первым делом озаботился тем, чтобы в ближайшие несколько часов его не побеспокоили никакие другие физиологические позывы. Потом обязательная гигиена. Потом — уточнить наличие в кармане брюк презервативов… Наткнувшись ладонью на телефон, Горячев вспомнил: Леха! Лехе он традиционно отчитывался о своих спонтанных, хотя и ожидаемых, исчезновениях из «Треугольника».
«Жив, цел, орел, катаюсь со Снежной Королевой по адресу… Если пропаду до завтрашнего обеда — наверное, замерз где-то здесь. =)» — набрал он в личные Коткову и скинул геолокацию.
«Ну ты уж постарайся ее согреть!» — прилетел ободряющий ответ, и Антон, весьма довольный собой, свернул чат. И тут же уперся в поднявшийся контакт с руками, на котором теперь горела красная точка. То непрочитанное… Горячев, неожиданно раздраженный журчанием воды под краном, вздохнул, нахмурился и открыл сообщение.