Антон уже и сам не понимал, о чем мечтать. О ком.
Но вот внутренние часы затикали громче, напоминая, что не стоит прохлаждаться там, куда не звали. Убедившись, что осталось всего несколько минут, чтобы оббежать правое крыло дома и добраться до действительно нужной двери, Антон бросил Роману неясное «Ладно, удачи с подвалом!» — и быстро зашагал назад.
Сегодняшняя погруженность Антона в мысли сделала его третье свидание с хозяйкой странным… Странным на фоне, наверное, всех его свиданий. Обычно Горячев, когда хотел секса и тем более когда занимался им, не думал ни о чем. Но сегодня его голова была забита не то мятущимися размышлениями, не то каким-то белым шумом, отчего уверенная эрекция никак не наступала и тело долгое время оставалось в подвешенном состоянии. Истомившееся и жаждущее, оно зависло на границе возбуждения, но целиком отдаться удовольствию оказалось трудно. Вначале даже хозяйка заволновалась, но Антон поспешил ее успокоить:
— Ничего, я просто что-то перенапрягся… Но мы же с тобой не спешим? Ты просто… не останавливайся.
И хозяйка не останавливалась, увлекая Горячева ласковыми руками в багряный омут альковных переживаний. Его окутывал мягкий ореховый аромат, тепло настойчивых прикосновений, сладкий вкус каждого нового ощущения, которое ему дарили руки. Все началось с массажа, как обычно. Они не спешили, размазывая по душной шкале времени нежность, окуная с головой Антона в негу, позволяя в ней захлебнуться и раствориться. Тот, плутая в мыслях, пытаясь убежать от сомнений, искал самый теплый из образов — чтобы схватиться за него и выбраться. Вспомнилось начало вечера и Елена, улыбнувшаяся, удивительно нежная внутри, дарящая поцелуй… Горячев мнил теперь, что это ее руки, как змеи, что были свалены на плечи в желании предать молодое тело извращенной пытке, лились да струились ниже, по груди, которая лишалась укрытия одежды постепенно, по животу, который чувственно вздымался и опадал, и дальше: к ногам, к икрам, к ступням, к коленям… и обратно. Он вздрагивал, ловил волны удовольствия — и врал себе, что видел красивые фактурные руки без перчаток, что чувствовал рядом с собой светловолосую голову, что слышал шорох рабочей блузки над ухом. Горячев спрашивал себя: мог ли он заслужить такой особенной нежности одним верным выбором? Сегодня хозяйка даже не связала его; все было пропитано доверием и оттого становилось теплым и влажным, податливым и несколько больше приправленным взаимностью, чем должно. Антон был смирным — словно в извинение за свою настырность, о которой его невидимка, возможно, даже не подозревала.
Иногда Антон ощущал тот бархатный ореховый аромат, копии которого он так и не смог найти ни на ком за пределами комнаты, совсем близко. Он врывался в личное пространство, заполнял его, пробирался в нос, в уши и, наконец, в голову, вытесняя собой все прочие мысли, кроме одной и бесконечно зудящей. Пару раз Антон даже уловил судорожный вздох. Хозяйка сидела прямо перед ним на все том же табурете, оглаживая низ живота и бедра ладонями, густо смазанными пахучим маслом. А затем настоящие орудия нежной пытки, учиняющие лишь только сладкое насилие руки легли на колени Антона, собственнически сжав их. Щекотка сменялась поглаживаниями и массажем, нежные прикосновения ложились на кожу. Горячев ухмылялся, выдыхал, уводил ноги — но давал трогать. Бесстыдно, порочно он пытался представить Богданову в своих мыслях уже без одежды: моложавую, подтянутую, крепкую — настоящую нордическую красоту… Как она дерзко улыбалась ему и игриво блестела синими глазами, как покусывала губы, в очередной раз ловя Антона. Он впился пальцами в подлокотники, чтобы не дать себе сорваться с места. В какой-то момент щекотка разожглась в совсем другом характере, стрельнула в пах — и между смешками Горячев пропустил короткие стоны. И чем больше разгорался, чем больше жаждал — тем более расплывчатым становился выбранный им облик. Словно не хотела Елена оказываться перед ним сексуальной. Да только к чему было видеть теперь, когда черная, непроглядная реальность так ярко просачивалась в мозг сквозь кожу…
Хозяйка мучила Антона еще какое-то время, даже когда опасная игра с эрогенной зоной увела его глубоко за пределы возбуждения. Горячев забылся — сегодня он вновь просил, умолял о разрядке. Дало знать о себе недельное воздержание, неутоленный голод. Порой терпение иссякало — и Антон тянулся закончить сам, но хозяйка прижимала его руку к подлокотнику… Тогда он распробовал, насколько сильное, властное объятие чужих пальцев на запястье приятнее оков.
Первый оргазм, второй… третий, четвертый. Антон не сдерживал себя сегодня — и изливался даже не всякий раз, когда новый сноп пульсирующих искр вспыхивал между бедер. Вначале он отдавался без остатка — и агрессивно требовал, когда хозяйка выжимала из него последние капли семени. Ей, которая в сексуальном полубреду нарисовалась одним светлым силуэтом без лица, он шипел и рычал, как хочет чувствовать ее губы на своем члене, как желает взять, пометить, показать самый животный секс в ее жизни, — как жаждет кончить в нее… И замолкал, и находил контроль над собственным телом лишь тогда, когда хозяйка отталкивала его ладонью назад или зажимала горло. Казалось, она выпивала из него душу. Когда все закончилось, Антон ощутил себя опустошенным до боли.
Опустошенным оказалось и помещение, которое предстало перед Горячевым полуобнаженным с одним-единственным креслом, в котором он сидел, и табуретом. На нем Антон нашел записку, где ему пожелали приятно расслабиться в ванной; на этот раз хозяйка оставила там масло для тела от компании, активами которой они столь безнаказанно пользовались в личных целях, и соляную бомбочку. Антон, смеясь про себя, посетовал, что их свидания нельзя использовать в целях рекламы.
Прихожая встретила Антона прохладным поцелуем; наверное, кто-то совсем недавно выходил из помещения и впустил дыхание зимы в весенний сад. В резиденции стояла тишина и полумрак: не было слышно ни каблучков Елены, ни сухой поступи Романа, никого из тех, кого Горячев мог бы узнать по походке. Дверь, ведущая на лестницу к стоянке, была приоткрыта.
Два пролета привели Горячева на парковку. Небольшое помещение, в котором он все же нашел одну машину, пустующий пост охраны, разлиновку на восемь мест с каждой стороны и… Антон мазнул взглядом по углу, где оставлял мотоцикл, и с ужасом в сердцевину собственного тела упало осознание, что над «железным конем» кто-то склонился. Этот кто-то, впрочем, по фигуре страшно напоминал Романа. Мужчина был в капюшоне — и лица его рассмотреть Горячев не мог — нервно рылся в передней части байка, в районе двигателя. Но как только шаги Антона стали тревожными, как только они приблизились, злоумышленник рванул с места, даже не оборачиваясь. Тело Горячева в приливе адреналина словно с предохранителя сняли: в доли секунды чужая спина казалась уже такой близкой, оставалось только схватить за капюшон и опрокинуть! Но…
— Эй! Стой, сука! — кричи не кричи, а толку не было; Роман — а Антон был уверен, что это он — скрылся за какой-то дверью, назначения которой Горячев не знал. Щелкнул засов — еще и закрылся. Кулак Антона с грохотом врезался в непреодолимую преграду. Боль пружинисто запульсировала в костяшках. Рыча, он напутствовал: — Ты очень тупой, если думаешь, что я не доберусь до тебя позже!
Первой мыслью было, что упырь Роман попросту решил испортить технику — вывести из строя тормоза или еще что… Во всяком случае человек, который «просто смотрит», не облапывал бы байк так настойчиво и тем более не попытался бы бежать. Но тщательный осмотр и проверка функциональности не показали никаких отклонений: цепь и тросы были целы, зажигание включалось прекрасно, тормоза работали исправно. Антон подумал и на попытку что-то украсть, но даже в незапертом бардачке нельзя было бы найти ничего дорогого или невосполнимого — только ремкомплект, тряпку и жидкость для очистки на всякий случай, запасную лампочку, — так что даже проверять пропажу не было смысла. Совершенно глупым казалось то, что Роман вообще решился куда-то лезть, когда круг подозреваемых снизился до минимума — ведь это точно был здешний, а в десять вечера в доме едва ли кто-то оставался… Да и проучить несостоявшегося вора или угонщика на охраняемой территории было проще простого. Антон пошарил взглядом под потолком гаража. Небольшая стоянка отлично просматривалась камерами видеонаблюдения, и сдать ублюдка по горячим следам уже завтра было бы несложно. Было бы — потому что реальность в этот момент повернулась к Антону не самый приятной своей стороной. Судя по отсутствию мигания индикаторов, видеонаблюдение просто не работало…