«Уж такое-то не ляпну без причины и не забуду».
Вернув Елене один экземпляр, а свой спрятав в рюкзак, Антон вопросительно выгнул брови. Мол, теперь куда?
— Не знаю, почему вы нервничаете, Антон. Но у нас есть специальные видео с тренингами, если хотите ознакомиться. А о том, что иностранцы давно применяют подобную практику, вы можете узнать из интернета… Постоянно! — блондинка искренне удивилась, пожала плечами и явно согласилась с тем, что такому неуравновешенному в проявлении эмоций человеку действительно нужно отдохнуть. — Пойдемте.
И они пошли. Нырнули из просторной залы в маленький коридор. Стены были увешаны однотонными картинами серого цвета. На небольшом угловом столике, что уютно жался слева от единственной двери, лежала повязка, которая в тот же миг оказалась в руках Елены.
— Закрывайте глаза. Так, — она технично перевязала Горячеву голову, словно делала это всю жизнь. — Готово. Вам ничего не видно? Вроде, не должно.
«К сожалению, нет, — подумал Антон. Он-то надеялся, что хоть зайдет в комнату с открытыми глазами. Убедится, правда ли в ней нет камер. — А то знаю я, какие там видео с тренингами…»
Елена аккуратным прикосновением заставила его поднять голову. Затем наступила тишина, в которой, вероятно, перед Антоном махали руками.
— Да, все здорово. Теперь вы идете сюда… — Горячев услышал, как открылась дверь. Ощутил, как его вынудили зайти, толкая в спину. А затем Елена перестала его курировать. Все исчезло.
— Все, Антон, удачи. Помните стоп-слово… А! И еще: один щелчок — «да». Два — «нет». Для формы общения. Удачи!
Дверь захлопнулась. Осталась глухая тишина, в которой через пару мгновений, показавшихся вечностью, послышались уверенные шаги. Кто-то приблизился, взял Антона за кисти рук, не позволяя касаться себя в ответ, и утянул чуть вглубь помещения. Горячева заставили сесть на стул, нажав на плечи. Судя по образовавшемуся скрипу, он был кожаный с деревянными подлокотниками. Звякнул металл, а потом Антон ощутил, как плавными движениями, по очереди разминая, его руки оказываются скованными другими — чужими — руками. В комнате слышались легкие ноты ореха и ванили, а также едва различимое звучание инструментальной музыки. А еще Горячев понял, что руки того — или, вернее, той — кто прикасается к нему, просто невероятно нежные. Бархатные.
Но Антона пугала скорость развития событий. Искренне пугала. Он напрягся, готовый в случае чего вырваться, поджал губы. Почти в полной тишине громко колотилось сердце — к стыду Горячева, кажется, слышное даже для его… госпожи? Как ее следовало называть? Он пожалел, что на входе не подобрался к Елене, не попытался угадать запах ее духов (если они были), чтобы теперь полагаться не только на слух, но и на обоняние. То, чем пахла его загадочная незнакомка, казалось ему чужим. Хотя и весьма аппетитным. Вся эта гурманская чушь для тела — ее делали не для уюта, как читал Антон и писал сам во многих и многих рекламных текстах для парфюмерии. Все вкусное провоцировало голод, а когда ты голоден до вкусно пахнущего тела — ты его хочешь. И потому возбуждаешься. Если ты не каннибал.
— Я не должен был раздеться? Или вы… ты… вы сами?
Сейчас, в тепле дома, Антон оказался прикованным к стулу в джинсах и футболке. Воздух был на удивление теплым, полы — тоже. Он бы млел уже сейчас. В напряжении его держало недоверие. Послышалось два щелчка. «Нет». И еще один чуть погодя. «Да».
Руки остановились и легли на предплечья Горячева. Ему явно позволили привыкнуть, остыть и понять, что насиловать его здесь не собираются. Слышалось спокойное дыхание с очень широким диапазоном вдоха. Словно кто-то на другой стороне тоже принюхивался. А затем движение, скрип табурета, шаги, щелчок двери, говорящий о том, что ее заперли. И опять — ладони на коже, но хозяйка их — за спиной. Последовали медленные поглаживания сперва на прежнем месте. Потом — чуть выше. Движение превратилось в массаж для затекших с езды на мотоцикле плеч, шеи, рук. Чужие пальцы забрались под ворот футболки к ключицам. От ключиц — к грудной клетке. От нее — к животу. Антон вздрогнул, ощутив, как кожа покрывается мурашками. Вовсе не от неудовольствия. Послышался изумленный вздох, а хозяйка рук вернулась к массажу, каким-то чудесным образом с помощью больших пальцев разминая теменную зону. Минута, другая — Горячев ощущал, что сопротивления в его мышцах все меньше. В непроницаемой темноте повязки он начал терять себя в пространстве. Тело в отчаянии воспринимало каждое прикосновение очень остро. И ведь они были безопасными… Заботливыми… Такими заботливыми, каких Антон уже много лет не знал — он же не занимался романтикой, всеми этими сладостями. И кто бы мог подумать, что ласка так оттенит его похоть?
«Очнись, очнись, еблан, — пытался он привести себя в чувство, сохранить внутреннее сопротивление. — Что ты так расползаешься от одного массажа?!»
Смешок. Интересно, видела ли уже хозяйка дома — и ситуации — подобную реакцию? Видела или нет, а смятение гостя ее явно забавляло. Шаги. Горячева обошли еще раз, и хозяйка рук остановилась перед ним. Повисла тишина, а за ней пальцы подступили к острому подбородку. Тыльная сторона ладони очертила квадратную челюсть, приласкала впалые щеки. Антона исследовали. Он смог различить только, что рука незнакомки была довольно жилистая, но все такая же приятная. Приятная — и только. Большой палец руки мягко мазнул по губам, но не задержался ни на секунду. Послышалось, как скрипнуло что-то. Вероятно, табурет, что находился где-то рядом с креслом Антона. Теперь руки облюбовали шею, вновь грудь, живот. Тесный контакт прервался и возобновился тогда, когда теплые прикосновения к бедрам — чуть ближе к колену — осели на теле Горячева. Он дрогнул. Шумно вздохнул, чувствуя, как напрягается еще сильнее, но уже совсем иначе. Все стены, которые он пытался выстроить, дрожали. Секунда — и мир треснул под тем, как немыслимо медленно поднялась незнакомка выше. И выше. И еще выше… Нежно была задета большими пальцами паховая зона, почти грубо — пуговица ширинки, а затем футболка Антона была поднята до ключиц, свернута и закреплена чем-то металлическим — больше она не падала. Незнакомка двинулась вниз по животу ладонями, которые казались очень теплыми от бесконечного соприкосновения то с тканью, то с кожей. Палец одной руки забрался под кромку джинсов, очертив ее и словно тем самым проверив, насколько крепок предмет одежды — и намерение Антона вместе с тем.
— Интересно, вы тоже пользуетесь продукцией Nature’s Touch? — выпалил Горячев. Не совсем спонтанно; ему это казалось забавным, да и хотелось убедиться в том, что он не сдал позиций, что голос не дрожит, как у девственника… И не дрожал. Но в горле пересохло, и Горячев набрал слюны, сглотнул. Качнул коленом. Руки не замерли в удивлении, но их хозяйка не спешила отвечать. Антон только ухмыльнулся, мотнув головой и пересев поудобнее. Потом вдруг вздыбился весь, приподнялся на локтях. Сквозь черноту повязки он приблизительно нашел слепым взглядом лицо оппонентки… Хотелось надеяться, что вызов и свойственная наглость читаются в теле.
— Хочешь… хотите увидеть все? Снимайте.
«Гори сарай, гори и хата, — только и напутствовал Антон сам себе. — Если какой-нибудь псих потом увидит ролик со мной, я хотя бы прекрасен».
Смешок. Еще один, но сдерживаемый уже с большим усилием. Руки послушно двинулись к ширинке и быстро справились с тем, чтобы снять штаны, а вместе с ними и нижнее белье. Вот так просто Антона лишили полной защиты, которая теперь безвольно болталась в ногах… Наглецам — по заслугам. Но ему бояться было нечего, он был готов. Окончательно спустил поводок, дал крови наполнить изголодавшуюся плоть. Горячева бережно вынудили осесть. Ладони гладили по обнаженным бедрам, все чаще и чаще забираясь на внутреннюю сторону, чтобы раздвинуть ноги. Хозяйка рук не церемонилась и, вероятно, тоже была заражена азартом Горячева, но ненадолго оставила его одного. Послышался странный звук, а затем влажный — от растирания меж ладоней смазки.