Две-три минуты. Беккера не трогать, он ничего про обряд не знает. Опустился на четвереньки, завозил ладонями по полу, отыскивая… Со спины потянуло сквозняком — дверь. На полу пыльно, гладко, скользко. Кафельный пол. Нашел первое тело — еще пара минут "отруба" телу гарантирована. Пробежал пальцами по лицу оглушенного, и вдруг с ужасом сообразил, что Беккера он ну никак не отличит — ни разу не видел. А убивать всех нельзя. Ни в коем случае. Вдруг запаниковал — внезапный, дикий приступ страха. Подскочил. Аж затрясло — "Прирежь их всех! Убьют же!" Целый миг так и хотел поступить, даже перехватил кинжал поудобней… А потом осознал, что просчитался в самом начале авантюры — не сумеет убить. Ни разу еще не убивал. То есть, всё-таки убивал. Примерно полчаса назад. Но как-то было нереально, не по-настоящему. Сам не видел, не успел еще обдумать. Не ощущал себя пока убийцей. И вообще, одно дело снимать мишени на слух, совсем другое — перерезать четыре глотки одним кинжалом. Оперативник не должен становиться убийцей. Никогда. Корчева должны были попереть со службы.
Попятился от ровного дыхания с полу, и отступал до тех пор, пока не натолкнулся на стену — тянуло холодком чуть правее, туда и шагнул. Скрипнула дверь. Есть еще примерно полторы минуты. Шестьдесят шагов по прямой и следующая дверь. И срочно нужен кто-то, кто вытащит. Телефон… В заднем кармане брюк. Странные люди — пистолет забрали, а телефон не удосужились. Если не раздавил своим весом и не разбил, должен работать. Так кому звонить? На распущенных ребят охраны рассчитывать бессмысленно — не озаботился взять номера их телефонов.
Мэва… первым номером в адресной книжке, всегда. Рванул телефон. Она работает на Беккера, но она же… не предаст друга! Побежал, придерживаясь рукой стены. Стена была шершавая, вся в оспинках, словно градом посеченная, то ли плохой побелки, то ли этих новомодных "грунтованных" обоев. Ладонь ободрал почти сразу. Помещение оказалось большим, куда больше ожидаемых шестидесяти шагов. Одновременно набирал мэвин номер. Бежал — осталось совсем немного времени — запнулся о какую-то тумбу, чуть не снёс, слушал телефонные гудки и молился всем святым скопом — авось хоть кто услышит! — чтобы услышала и приняла вызов. Обещал даже каждому по свечке в церкви. Начал задумываться о пожертвовании… Когда ответили:
— Джош?! Господи, как ты меня напугал! Ты куда пропал? Пан Беккер тебя ищет! Ты где?!
— Беккер нашёл, — проглотил ком вязкого воздуха, отбил локоть о стену, лихорадочно заметался вдоль, выискивая дверь. Нашарил.
— Мэва, запоминай! Остановка Староградская, на сто пятом автобусе от дома. Улицу не переходить. Вперед. Потом свернуть, где пахнет капустой. Там какой-то проулок. И там должен Цезарь сидеть, если еще не увели. Дальше не знаю. Скорей. Иначе убьют. Меня.
Дверь не хотела поддаваться. Замок. Нашёл. Задёргал "собачку".
— За тобой гонятся? Скажи хоть, что происходит!
За спиной заорали зло и неразборчиво. Время истекло. Уронил телефон. Вцепился в замок, как вурдалак в горло жертвы. Тот сжалился. Преодолел вторую дверь, захлопнул за собой. Куда дальше? Появилось эхо. Начал задыхаться, хоть и пробежал всего ничего. Долгое эхо намекало на коридор. Сломя голову — вперед, придерживаясь той же неровной стены, обдирая подушечки пальцев в кровь — аж горят. Зато миновал следующий дверной проём. Оставленная позади вторая дверь с грохотом обвалилась.
— Стоять!
Вдох и бежать. Ещё один коридор, только уже влево. И еще жадный вдох горячими обкусанными губами.
— Стой, Джозеф! — повелительность, на которую так сложно не поддаться. Тяжелая артиллерия Беккер. — Стой, тебе некуда бежать!
На улицу. Там люди, хоть и простецы сплошь. Всего полчаса протянуть.
Вдох. Ещё поворот. Свет, лабиринт какой-то! Или это от усталости, или правда — вонь густеет, прорезались в ней трупно-формалиновые нотки, и еще что-то инсектицидное… Вдох. Пахнет… моргом. Вспомнил, откуда запах знаком. Из сна. Из недавнего кошмара. И топот шагов. Вдох. Бежать. Ещё не всё потеряно. Наверно, на стене следом тянутся разводы крови — зацепился за какую-то неровность, вспорол ладонь. Спасибо Конраду, научил бегать вдоль стен. Стрелять толком не научил, зато хоть бегать. Спасибо-спасибо-спасибо… Может, хоть этот поворот будет последним? Вдох…
И всё-таки знал, что еще немного, и… Подвернулась нога. От боли на глазах выступили слёзы. Упал, выбивая плечо о стену. Вдох.
— Ну вот, добегался, — отчего-то джошеву мысль озвучило бывшее начальство.
Вдохнул. И сдался.
***
И было — как тогда. Тепло жаровен, суетливый шумок, плывёт в голове от легкого наркотика. Того, что не лишает сознания, а всего лишь помогает перестать бояться и притупляет боль. Только вот темноты и оправданий пана Баррета раньше не было.
— Понимаешь, Джозеф, лично против тебя я ничего не имею. Ты мне даже нравишься. Нет, правда, ты хороший парень. И мне очень жаль…
Пауза. Кап-кап-кап — тяжелые капли чего-то по подносу.
— Но пора уже прекращать монополию Верхнего Сияния на власть. Что даёт им право распоряжаться нашими жизнями, а?
Пауза…
— Да-да, Способности. Они, понимаешь ли, Джош, сильнее нас с тобой. И вообще большинства магов. А ещё тьма-тьмущая простецов, которые вообще всех сил лишены. Представляешь, от рождения быть лишенным самого главного блага? Вот ты сам был магом, ты же понимаешь?
Пауза… И требуют от Джоша понимания. А он в упор не соображает, о чем ему толкует начальство.
— …Каждый сам себе маг с неограниченными возможностями! Нейтральная энергия для каждого! Верхние и Нижние уже не нужны! Свобода воли! Понимаешь?!
Джош мотал головой — всё равно не понимал.
— Мне, конечно, жаль, что тебе придётся… пожертвовать собой. Но так уж вышло. Больно тебе не будет. Я сделаю всё быстро. Обещаю.
Кап-кап-кап…
— Слышь, Светлый, кончай трепаться! Всё готово. В общем, смотри сюда. Сначала я…
…И пахло как тогда — какими-то травами и свечным воском, только эти запахи не перебивали стойкого зловонья морга. Расслабленно гудело в голове, припомнилось одно-единственное посещение "анатомички" на втором курсе. Учились считывать ауру с мёртвых. Всё боялся тогда, что бледная как мел Мэва съедет в обморок. Самого тоже подташнивало, когда к мертвецу пришлось прикасаться, да еще Поверху. Кадавр был холодный и липкий, синий и какой-то раздувшийся. В общем, мерзко. Мэва, впрочем, с собой справилась, зато на кафельный пол грохнулся тихий скромный Анастази, будущий эксперт.
Мэва должна прийти… Придёт ли?… Слабое беспокойство. Но скоро тонет в равнодушии. Беккеру всё неймется.
— Мне действительно жаль, Джош. Думаю, ты бы меня понял.
— Всё, начинаем! Светлый, ты задолбал! Развел тут лирику!
Травами запахло сильней, разобрал сильные акценты чабреца и мяты. Голоса над головой читали смутно знакомую бессмыслицу, тихо потрескивали огоньки свечей. Самих свечей Джош не видел. Да и не хотел видеть. Всё вдруг сделалось простым, понятным и ненужным. Мэва? А что Мэва, которая, может, просто бросила бывшего друга — зачем ей слепой калека в напарниках, когда в отделе полно здоровых мужиков?
Зато Джош пригрелся, хоть и был теперь наг, как Адам перед грехопадением, и почти задремал уже…. Вообще давно не ощущал такого умиротворения… И остатками рассудка-то понимал, что это всё наркотик… Но его и это не волновало.
Когда начали резать руки и лодыжки, немного "протрезвел", но и тогда боль отупела, потекло онемение. Какие-то крохи сознания еще теплились — порадовался, что хоть полегче, чем тогда. Потом вдруг навернулись слезы на глаза — понял, что обряд всё-таки состоится, что оперативник Рагеньский с заданием не справился, и придётся умирать.