Постояв во дворе и послушав звуки, доносящиеся из здания, Арлинг отправился искать Сейфуллаха. Несколько слуг, которых он встретил в коридорах, поспешно скрылись при его появлении. Впрочем, оно было к лучшему. Регарди не был готов отвечать на расспросы, не зная, что пропустил, пока был в тюрьме.
‑ Слава Омару, сохранившему тебя в пути! ‑ приветствовал его знакомый голос. Кухарка Масуна, старая, добрая женщина, была одной из немногих, по кому он скучал все эти месяцы.
‑ Слава Омару, давшему мне встретить вас здоровой и благополучной, ‑ ответил Арлинг, склонившись в глубоком поклоне. И только проговорив ритуальное приветствие, халруджи сообразил, что вряд ли эту женщину можно быть назвать благополучной. Ведь ее сын служил у Сейфуллаха в охране, и Регарди не знал, какая судьба его постигла. Но Масуна не заметила замешательства Арлинга и горячо обняла его. От неожиданности Регарди не сразу нашелся, что ответить.
‑ Мы так волновались! Когда господин Сейфуллах прибыл один, у меня сердце упало. Ну, думаю, не помогли мои молитвы, а ты, вон, живой! Так быстро все произошло. Господи, как страшно!
‑ Все хорошо, ‑ пробормотал Арлинг, мягко отстраняя Масуну. ‑ Ваш сын...
Повисло недолгое молчание, и он уже собирался произносить соболезнования, когда женщина ответила.
‑ Ушел, ‑ просто произнесла она. ‑ Многие к ним ушли, он ‑ один из первых. Едва на порог ступил, так и объявил. "Мама, ‑ говорит, ‑ нашел я себе призвание. Буду теперь у Управителя служить". Выше отца вымахал, а разума не набрался.
Договорить Масуна не успела, так как по всему дому раздался громкий, оглушающий треск барабанной дроби, который сменился глухими ударами, словно кто‑то изо всех сил колотил палкой по стенам.
‑ И так со вчерашнего дня, ‑ предупреждая вопрос Арлинга, ответила кухарка. ‑ Никак не успокоится. Говорят, Аджухамы очень не хотели за тебя деньги платить, а он настоял. Все отца простить не может. Молодой, не понимает, что человеческая жизнь дороже свободы. Ступай к нему скорее, может он хоть тебя послушает.
То, что Сейфуллах был в оружейной, Арлинг уже догадался. Именно там хранились военные барабаны, вместе с фамильными мечами и доспехами предков. Несмотря на то что душевное состояние господина его тревожило, он был несказанно рад, что Сейфуллах жив. Впрочем, поведение молодого Аджухама было объяснимо ‑ его эмоциональная натура бурно переживала любые перемены.
Между тем, Сейфуллах и не думал останавливаться. Оглушающие удары сменялись дикими выкриками, топотом ног и звуком падающего тела. Покашляв на пороге, чтобы предупредить о своем появлении, Арлинг осторожно вошел в зал.
В оружейной по‑прежнему пахло древностью. Старинное оружие, собираемое семьей Аджухамов на протяжении многих веков, внимательно наблюдало со стен за наследником рода.
Мальчишка не сошел с ума. Он сражался с невидимыми врагами, которые окружили его со всех сторон и теснили в угол. По стоявшему в помещении запаху пота Арлинг понял, что Сейфуллах гоняет себя уже давно. В очередной раз подскочив к барабанам, Аджухам ожесточенно набросился на них, словно они были воплощением мирового зла. Отстучав бешеную дробь, он кинулся к снарядам, но, пролетев мимо, с разбегу врезался в противоположную стену. Сейфуллах даже не пытался контролировать себя, выплескивая наружу злость и отчаяние. Тут же вскочив и подобрав палку, Аджухам принялся избивать пол, двигаясь навстречу Арлингу. Халруджи не знал, заметил ли он его, но предпочел не вмешиваться. Наконец, палка грохнула рядом с его сапогом и отлетела в угол.
‑ Господин, ‑ Регарди коснулся левой рукой лба и поспешно опустился на колени, приветствуя мальчишку. Так и не решив, что лучше произнести первым ‑ благодарность за спасение жизни или слова радости о том, что Сейфуллах жив и здоров, ‑ он предпочел не говорить ничего.
Аджухам фыркнул и устало опустился рядом.
‑ Я убью его, ‑ прошептал он. ‑ Вырежу псу его жалкое сердце и сожгу перед воротами Балидета.
Арлинг молчал, чувствуя, что сейчас не лучшее время для расспросов.
‑ Куда ты провалился, халруджи? Всегда тебя где‑то носит, когда ты нужен.
Это был заслуженный упрек. Арлинг предпочел бездействовать, выполняя отданный в спешке приказ не вмешиваться. Если Аджухам захочет, он будет вправе выставить претензию иману и школе. Или, что хуже, потребовать принести вторую клятву верности.
‑ Нет больше прекрасного Балидета! ‑ неожиданно воскликнул Сейфуллах, и, захлебнувшись пафосом, перешел на хриплый шепот. ‑ Есть лишь горстка поганых трусов. Эти предатели сдали город шайке разбойника, испугавшись баек, которыми можно только детей пугать. Если в Балидете жили бы стойкие мужи, то город выдержал бы любую осаду! Но знаешь, что хуже всего? Он заставил меня читать ультиматум о сдаче! Это я убеждал отца, что иначе всех детей и женщин каравана сожгут, а когда стены Балидета рухнут, жителей заживо закопают в песок! Это я говорил балидетцам, что войско Маргаджана подобно туче с градом, которая уничтожит жалкие ростки их жизней, если ветер смирения не успокоит разгневанного бога. Это я передал Гильдии послание негодяя, и я же принес ключи от города, когда меня отпустили. В этом мире все так странно, халруджи, так странно...
Сейфуллах вдруг замолчал и уткнулся головой в плечо Арлинга. Регарди замер, потом что такое случилось впервые. Видимо, совсем скверно было на душе у молодого Аджухама, раз он искал утешения у халруджи. Так они и сидели некоторое время, словно окаменевшие. Сейфуллах не шевелился, Арлинг же не пытался его успокоить. В прямые обязанности халруджи это не входило, а с человеческими чувствами у него были проблемы.
‑ Меня освободили сразу, как только Гильдия передала ключи от города, ‑ продолжил Аджухам, пребывая мыслями совсем в другом месте. ‑ Купцов и переселенцев драганы отпустили, нарзидов забрали себе, а охрану перебили. Сказали, что теперь мои люди попадут в рай. Мертвые кучеяры в драганском раю... Проклятые согдарийцы! Тебя я искал долго, пока один купец не рассказал, что видел странного слепого среди смертников. Наверное, драганы не знали, что с тобой делать, а может, решили, что ты предатель. Пришлось подкупать тюремщиков.
Арлинг коснулся лба, выражая благодарность господину, который погрузился в угрюмое молчание.
‑ Кто возглавляет армию? ‑ этот вопрос мучил Регарди давно.
Сейфуллах снова подобрал палку, но его злость, похоже, уже прошла.
‑ Он назвал себя Маргаджаном. Когда я говорил с ним, мне казалось, что жар песков дышал мне в спину. Ты знаешь, я не суеверен, но Маргаджан, если не дьявол, то его верный слуга. Сказал, что пришел с востока, из Карах‑Антара, хотя всем известно, что там никто кроме пайриков не живет. Балидетцы в страхе лишились разума. "Мы решили войти в благородное повиновение победителю", ‑ так объявил мой отец, скрыв трусость за красивыми фразами. "Зачем проливать кровь невинных?", ‑ спросил он меня. Мол, как жили при Согдарии, так и теперь будем. "Какая разница, кому платить дань", ‑ Сейфуллах понизил голос, передразнивая Рафику Аджухама. ‑ Глупцы! Покорную овцу доят трижды. Согдария добровольно не отдаст такую золотую жилу, как мы. Со дня на день явится Канцлер с Армией Жестоких, но вот разбираться они начнут на нашей земле, а за предательство заставят платить кровью!
‑ Они не грабят город и ведут себя странно, ‑ продолжил молодой купец. ‑ Не как завоеватели. Отдали нашей семье все товары и верблюдов. Очень любезно с их стороны. Гильдия, конечно, осталась довольной. Но зачем тогда убили моих людей?
‑ Чего они хотят? Дани?
‑ Пес знает... Завтра Маргаджан собирает у себя всю знать города. Знакомиться будет. Вот тогда и поймем, чего ему от нас надо. Известно, что долго они здесь не задержатся. Муссаворат следующий.