— Что же ты наделал, дорогой? — ее шепот звучал вокруг меня, и я, дрожа всем телом, усомнился в здравии рассудка. — Ты убил нашего мальчика.
Раздавшийся позади грохот едва не остановил мое сердце. Мне хватило доли секунды, чтобы обернуться и увидеть первозданный ужас в глазах Хасана. Мои пальцы почти сомкнулись на его рукаве, как проскользили по ткани куртки, а следом мой мальчик стремительно рухнул в беспроглядную пучину тьмы. Его истошный, полный предсмертного страха крик оборвался, и внутри меня все перевернулось вверх дном, поднявшись жестким комом к горлу.
Что было дальше я помню смутно. Помню лишь, как меня держали, не давая прыгнуть следом за Хасаном. Позже, когда я проснулся в своей постели, обливаясь холодным потом, я увидел сидящего рядом Экхарда, и с болью осознал реальность потери. Он рассказал мне, что был вынужден успокоить меня седативными и подготовиться к спуску, однако ко второму уровню катакомб мы оказались неподготовлены. Нашей веревки не хватило, чтобы Экхард преодолел то огромное расстояние, которое пролетел Хасан. Он застрял посреди бездны, чувствуя себя беспомощной наживкой, от чего его накрыла волна паники и вынудила подняться. На мои вопросы о Хасане Экхард отвечать не хотел, по его скорбному молчанию я понял, что тело моего сына осталось лежать там, внизу, недоступное и брошенное, с застывшим на лице ужасом. Лишь в конце разговора Экхард схватил меня за руку и посмотрел в глаза воистину безумным взглядом.
— Его там не было, — сказал он, находясь на грани истерики. Его рука до боли сжимала мою, и с каждым мгновением Экхард казался все бледнее. — Там, на самом дне, я видел кровь, но тела Хасана не было. Клянусь тебе, я не спятил! Я бросил вниз факел, но его не было. Он исчез, понимаешь? Его забрали! Кровь есть, а Хасана нет. Черт, я же не сумасшедший, тело должно быть… но его нет…
Последующие недели я пробыл в странной апатии сродни кататонии. Шок от потери сына едва не свел меня в могилу, я не мог заставить себя есть, не отвечал на вопросы Шина и постоянно мучился кошмарами. В глубине травмированного сознания я понимал, что Шину требуется моя поддержка, и как отец я обязан его утешить, тем самым облегчив и свою долю, но я не смог. Я был слишком слаб, чтобы соображать даже самую малость. Заговорил я лишь спустя три месяца. Стоя возле пустой могилы Хасана, оставшегося там, внизу, в холодных и диких катакомбах, я спросил у Торнтона, преследует ли его желание вернуться под землю, тянет ли его обратно в самые темные глубины столицы, где покоились дьявольские тайны проклятого места.
— Безумно, — хрипло ответил мне он, и я заметил, как его круглый лоб покрылся испариной от напряжения и непонятного эмоционального возбуждения.
Три месяца я держался особняком подальше от треклятых катакомб. Шин отговорил меня спускаться на второй уровень искать тело Хасана, и мне с трудом удалось принять факт, что его там больше не найти. Торнтон твердил в такт ему — раз тела нет, то его и не будет. Вместо живого члена группы зло забрало мертвеца в качестве платы.
Каждую ночь мне снилось падение Хасана. Я падал к краю дыры, и его обрывающийся крик снова и снова причинял мне великую боль, от которой я не был в силах уйти ни с помощью алкоголя, ни с помощью медикаментов. Меня преследовала навязчивая мысль, что мой мальчик до сих пор жив. Раненный и напуганный, он лежит на дне второго уровня и зовет меня, пока над ним, раскрывая смертоносную пасть, нависает мрак. От постоянного ощущения предательства со своей стороны, я начал ходить по ночам, и Шин был вынужден сторожить мой сон, отправляя обратно в кровать всякий раз, когда я в полусне поднимался и принимался собирать амуницию для спуска в катакомбы. Я бесконечно благодарен Шину за ту любовь и терпимость, с коей он отнесся ко мне, переживая потерю вместе со мной. И мне бесконечно стыдно, что спустя полгода я сдался из-за одного назойливого археолога, который вышел на меня по слухам.
Его звали Эдвард Десадо, он специализировался на истории нашей страны и славился своим нездоровым влечением ко всему запретному. Денег у него хватало, чтобы нанять в команду двадцать боевиков для защиты его персоны и остальных членов группы археологов. Ему требовался сопровождающий, кто проводит его до второго уровня и спустится вместе с ним, чтобы открыть историческую ценность, сокрытую под землей. Я отнесся к его предложению без энтузиазма, предложив воспользоваться услугами кого-нибудь из моих друзей, на что Эдвард сообщил мне новость, о которой прежде я не слышал: он искал мою команду, желая выйти на связь, но я оказался единственным, кто до сих пор находился в доступности. По словам Десадо, они продолжили исследовать катакомбы без меня и однажды не вернулись, канув в бездну неизвестности. Вечером, когда я выпроводил Эдварда, Шин признался мне — пока я находился в цепких лапах депрессии, они действительно заходили к нам домой и раз за разом звали с собой в катакомбы, на что получали от Шина категоричный отказ. В конце концов, через неделю они в последний раз спустились в недра Авеоны и бесследно пропали. Не отреагировав никак внешне, в душе я был потрясен потерей излюбленной команды, павшей под натиском проклятья. У меня не осталось сил дабы выражать собственные переживания, и мы с Шином молча помянули друзей, оба зная их печальный исход.