Моим глазам повезло — Бог лишил меня возможности лицезреть облик тех, кто едва не положил конец моей жизни. Они пронеслись бурей по коридору, и когда я очухался, их уже не было. Вместо них пришли другие. Люди. Одетые в черную военную форму, они стреляли во тьму, и по катакомбам разливался болезненный рев. С одетыми на лицо плотными респираторами и мощными автоматами в руках они показались мне вестниками апокалипсиса, и я не сдержал испуганного крика. Меня сразу заметили, один из военных крикнул «гражданский!», и ко мне поспешил мужчина с медицинской сумкой. Мне показалось, контакт с людьми несет для меня большую опасность, чем чудовища, вероятно, порожденные моим больным разумом. Я попытался отбиваться, боясь, что правительственные агенты усыпят меня и увезут в тайную лабораторию, где в ее подвалах будет такая же толстая стальная дверь, какую однажды выломают самые злобные существа планеты, способные бесшумно похищать людей…
Медик оказался силен, он скрутил мне руки и рыкнул на меня, чтобы я сидел спокойно.
— Заражен, — посветив карманным фонариком в мои глаза, он вынес вердикт и обернулся к товарищам. — Грузим его.
Что значит «заражен»? Куда меня собрались грузить?! Задыхаясь от нахлынувшей истерики, я вырвался из хватки и выбежал в коридор. Спотыкаясь на каждом шагу, едва не падая, я с трудом бежал к дыре. Я должен туда спуститься, я должен узнать!
Наконец под моими ногами возникло очередное препятствие. Окончательно потеряв равновесие, я упал на пол и знатно стесал ладони. Меня мелко трясло, я не понимал, чего боюсь больше — военных или дьявольских созданий, я был в ужасе и от первых, и от вторых. Военные воплощали собой материальную, серьезную угрозу, в то время как чудовищ рисовало больше мое воображение от ощущения присутствия и серозного зловония.
В смятении я приподнялся на локтях и увидел перед собой ботинки. Посторонний свет фонарика ударил мне в лицо, вынудив зажмуриться. Вскоре за ногами я увидел забетонированный ход на второй уровень, и вид закрытого лаза поверг меня в полное отчаяние. Я бросился к запечатанной яме, разрывая еще рыхлый бетон пальцами и кричал. Кричал безостановочно, безысходно. Я должен был попасть вниз, к моему мальчику, я должен был узнать, кто его убил. Я должен был умереть там же, где и он. Мои обескровленные губы шевелились от бреда, который я непрерывно твердил, пытаясь разрыть яму снова и провалиться в нее к чертям. От занятия меня оторвал резкий рывок — чья-то сильная рука схватила меня за шиворот и подняла на ноги.
— Благодари Бога за то, что токсин скрыл от тебя обитателей катакомб и уберег рассудок. Некоторые вещи лучше оставлять за закрытыми дверьми, — я услышал женский голос, не отрывая взгляда от ямы. Она меня манила, звала в самые недра и готова распахнуть передо мной все тайны подобно запретному саду, стоит только пожертвовать за знания жизнью. Тело и разум не желали мириться с запертым ходом, я попытался вновь припасть к бетону, мои руки так и тянулись к нему. Женщина держала крепко ворот добротной куртки, не позволяя вывернуться. Она толкнула меня товарищам, и в свете электрических фонарей, поставленных экспедицией Эдварда Десадо, я увидел ее мерцающие алые глаза. Совсем как те, которые я видел на лестнице, только более холодные и осознанные. Одного ее взгляда хватило, чтобы ввергнуть меня в беспамятство. Никогда раньше я не падал в обмороки и близко не представлял, что они из себя представляют, но сегодня моя психика оказалась напряженной до предела струной, от чего последней каплей в переполненной чаше событий стали кровавые глаза этой странной женщины.
Очнулся я в машине. Рядом со мной сидел Торнтон. Его повторный визит в катакомбы принес ему несчастье в виде потерянной руки и абсолютно белоснежных волос. Отстраненным взглядом смотря в окно, он бессмысленно улыбался, а по его полным щекам не переставая текли слезы. Я попытался расспросить его, что же было на втором уровне, что же он успел там увидеть до того как на подмогу к ним спустились военные. Торнтон обернулся ко мне, и я с ужасом осознал — друг ослеп и глядел сквозь меня помутневшими глазами, продолжая пусто улыбаться. Его состояние, его улыбка и нервный смешок, который он выдавил из груди — от общего вида Торнтона по моей взмокшей спине пробежали мурашки.
— Ничего, — зашептал он и с силой сдавил зубы в ошеломляющем оскале. С его губ сорвалась тонкая ниточка слюны. — Я ничего не видел.