– Не бойся, – одними губами, еле слышно проговорил Конан в ухо Мэйде.
Дрожа, она прижалась к стене. Миг – и слепой жрец уже был возле девушки. Длинная черная рука метнулась к ее груди… но киммерийский меч оказался быстрее. Мэйда успела ощутить слабое прикосновение подрагивающих черных
пальцев, и это прикосновение наполнило ее ужасом и отвращением. Однако она помнила свое обещание – не путаться под ногами у варвара, когда тот вступит в битву с монстром, – и потому осталась на месте. Она только зажмурила глаза – зажмурила изо всех сил.
Сверкнувшее лезвие перерубило кисть руки, и та, лихорадочно сжимаясь и разжимаясь, упала к ногам Мэйды. Девушка не видела этого и потому не пошевелилась. Кисть несколько раз ухватилась пальцами за пыль, а затем затихла, судорожно сжатая в кулак. Вокруг нее медленно вырастало кровавое кольцо.
Слепой жрец беззвучно раскрыл рот, по ни звука не вырвалось из его горла.
Внутри Каваррубиа звучал вопль. Он тянулся бе amp;Йонечно – вопль невероятной мощи и безграничного отчаяния. То кричал, изнемогая от гнева и боли, сам демон Сеййи. Каваррубиа ощущал его боль, по как бы сквозь толщу, издалека: словно на его кожу надавили тупой стороной ножа, не причиняя серьезного ущерба.
Слепец не мог видеть своей отрубленной руки. Но крики демона заглушали все.
– Замолчи! – не выдержал Каваррубиа. – Ты убиваешь меня!
Демон оборвал вопль и метнулся вперед. Конан был настороже – он отскочил в сторону, сделал обманное движение, а затем подал сигнал кому-то быстрым движением головы,
На плечи демона обрушился град камней, которые метал маленький Кода. Пустынный гном призвал себе на помощь ветер, и потому камни летели с удвоенной силой.
Демон не стал уворачиваться от этих ударов, рискуя потерять равновесие. Он терпеливо сносил их, как громадная лошадь терпит укусы кровососущих насекомых. Сеййи беспокоило другое: он никак не мог разглядеть своего врага.
Девушка, у которой он хотел вырвать сердце, по-прежнему стояла на месте, очень испуганная, но целая и невредимая. А кто-то скрытый продолжал угрожать оружием.
Каваррубиа услышал яростный шепот своего двойника:
– Ты должен его увидеть!
– Я слеп, – напомнил жрец. – Ты сам сделал меня таким.
– Хватай воздух руками, ищи его! – настаивал демон. – Ты теряешь кровь, а вместе с кровью уходят твои силы. Я не смогу долго подкармливать тебя своей магической мощью. Через несколько минут ты упадешь.
– Я съел столько человеческих сердец, – горько ответил Каваррубиа, – неужто я не обладаю достаточной силой для того, чтобы выстоять?
– Ты не понимаешь происходящего! – завопил Сеййи.
В этот миг Конан изловчился и вонзил острие меча в одну из змей. Сеййи испустил страшное шипение. В ушах Каваррубиа затрещала погремушка гремучей гадины. Она была такой громкой, что слепцу показалось, будто сейчас он сойдет с ума. Сеййи беспомощно рванулся вперед, но меч, пригвоздивший змею к земле, держал ее крепко.
– Ахемет! – прокричал Конан.
Киммериец схватил Мэйду за плечо и оттолкнул назад, подальше от боя. Теперь в девушке больше не было надобности, и она могла скрыться. Но Мэйда не решилась бежать. Она как будто опасалась, что за поворотом ее подстерегает еще один демон, страшнее первого. Девушка просто отошла на небольшое расстояние и широко распахнула глаза. Казалось, она парализована ужасом и не в силах сделать больше ни шагу.
Второй невидимый для демона противник атаковал его, как почудилось Сеййи, из пустоты, и вторая змея испустила громкое предсмертное шипение, когда кривая туранская сабля перерубила ее извивающееся тело у самого основания шеи.
Каваррубиа корчился, упав на землю. Сам слепой жрец по-прежнему не испытывал боли, но крики агонии, наполнявшие его сознание, причиняли ему не меньшее страдание, нежели сама агония. Демон Сеййи должен был вновь уйти в небытие – и пребывать в пустоте, там, где не существует ни времени, ни пространства, до тех самых пор, пока еще какой-нибудь человек не отыщет затерянную в Туране книгу и не призовет Сеййи в мир людей.
Конан вместе с Ахеметом приблизился к упавшему жрецу. Внезапно они встретились взглядом со слепыми глазами и оба одновременно вздрогнули: как им показалось, чернокожий жрец видел их!
– Но этого не может быть, – прошептал Ахемет, – мы ослепили его… Раскаленные иглы вошли прямо в сердцевину его зрачков!
Демон оставил тело Каваррубиа. Его разум наполнился тишиной и покоем. Умирающий лежал на мягкой пыли. Рядом ощущалась теплая, нагретая дневным солнцем и медленно остывающая стена. Прямо над жрецом стояли два человека, и Каваррубиа мог рассмотреть их лица. Правда, они проступали перед ним как бы сквозь темную туманную дымку, но тем не менее ему удалось воспринимать очертания их лиц. Глаза обоих блестели. Один скалился, другой, напротив, стискивал зубы и сдвигал брови: ему крепко не нравилось происходящее.
Каваррубиа попробовал заговорить – и не без удивления услышал со стороны собственный голос, радость, которой он был лишен уже очень долгое время.
– Книга… – прошептал умирающий жрец. – Нужно уничтожить книгу…
Ахемет наклонился над ним, коснулся рукой его лба, покрытого холодной испариной.
– Каваррубиа, – окликнул умирающего Конан.
Бледные глаза медленно повернулись в орбитах.
Киммериец присел рядом на корточки.
– Ты видишь нас?
– Да, – прошептал Каваррубиа. – Хвала Посейтонису, ваши лица будут тем последним, что я увижу перед смертью.
– Ты стал жертвой коварства и злобы, – сказал Ахемет торжественно. – Ты уходишь из нашего мира оправданным.
– Вы освободили меня… – Каваррубиа начал хрипеть, но все же успел еще добавить несколько слов, и Конану пришлось сильно напрячь слух, чтобы разобрать их: – Посейтонис все-таки меня не оставил. Может быть, мой бог оказался слабее древнего змееногого демона, но в конце концов он нашел орудия своей воли среди людей.
И опустив веки, Каваррубиа замолчал навсегда.
Весть о том, что демон уничтожен и слепой жрец упокоился с миром, разнеслась по городу за остаток ночи. Пустынный Кода ликовал: скоро паника прекратится, люди перестанут рваться прочь из Кордавы, и тогда можно будет найти себе местечко на корабле.
Конан не спешил покидать город. Он решил подождать немного, чтобы удалось сесть на корабль получше. Незачем трястись в трюме среди вонючих бочек, решил он. После хитрости, к которой прибегли они с Ахеметом, желая сделаться для демона невидимыми, киммериец с какой-то болезненной яростью беспокоился о чистоте и благовониях.
Он накупил целую гору ароматических масел на деньги, которые торжественно вручили спасителю города правители Кордавы. Часть денег Конан передал Мэйде, и та смогла наконец осуществить свою мечту о собственной харчевне.
Она купила дело у разорившегося харчевника и принялась наводить в доме порядок. Вывеска теперь была другой: вместо старой, облупленной, с изображением красавицы верхом на бочке, появилась новая: змееногий демон, улепетывающий от полуобнаженной девушки. Девушка имела сходство с Мэйдой.
Все это должно было прибавить заведению популярности.
Конан, его новый приятель-туранец и Пустынный Кода поселились в харчевне, хотя отделочные работы в доме все еще продолжались. Мэйда совершенно преобразилась. Из робкой замарашки она сделалась властной, знающей себе цену дамой. И при том – дамой, которая чрезвычайно любила покушать, так что к концу месяца Мэйда уже приобрела упругость плоти, которая грозила – если, конечно, девушка не прекратит свои опыты по части кулинарии – перейти в полноту.
Кода целыми днями бродил по порту, высматривая подходящий корабль. Пустынного гнома уже знали – и никто не оборачивался ему вслед, такой уж это город, Кордава! Однажды, как показалось Коде, он нашел отличное судно, но Конан забраковал идею Коды плыть в рассветные страны.