Пол снова кивнул. Его глаза лучились.
– Хочешь «S»? Нет ничего проще: берешь прямую, свертываешь ее вот так… Получай! – Он проделал то же самое с еще одной веревочкой. – Вторая «S» – и перед нами «kiss» – «поцелуй».
Пол восторженно забарабанил по дядиной руке.
– Еще!
– Нет уж, хватит! Пошли!
Мэй схватила сына за воротник, поставила лицом к двери и выставила из комнаты.
В кладовой Пол, возмущаясь и одновременно хихикая, схватился за Сарину юбку.
– Спокойной ночи, тетя Сара! Она еще не спит. Спорю на шиллинг, что через минуту она захнычет.
– Спокойной ночи, Пол. Если она захнычет, придется ее отшлепать.
– Что у вас на ужин?
От этого вопроса, заданного сыном, Мэй остановилась, повернулась к Саре и сказала:
– Знаете, по-моему, у него глисты. Я серьезно! Как только он у вас появился, ему скормили таз вчерашнего рагу. Дело было в половине пятого. Потом заглядываю туда… – Она кивнула на стену, – а он и дед распивают чаи с печеньем и так далее. Здесь он опять клянчит. Вы только взгляните на него! – Она тряхнула Пола за воротник. – Ни капли мяса на костях, посторонние того и гляди решат, что родители морят его голодом. Говорю вам, это глисты.
– Но ведь он, кажется, никогда не хворает? – с улыбкой спросила Сара.
– На хворь у него нет времени – он постоянно занят едой. – Она еще раз подтолкнула сына и уже во дворе сказала: – Спокойной ночи!
– Всего доброго, Мэй.
Через мгновение дверь приоткрылась, и Мэй проговорила:
– Скажите ему, чтобы возвратился до полуночи. Терпеть не могу, когда меня будят среди ночи.
Не дав Саре ответить, она исчезла. Впрочем, если бы у Сары и нашелся ответ, она не посмела бы произнести эти слова вслух. Какое-то время она смотрела в темноту двора. Что Мэй хотела этим сказать? Ей отлично известно, что сама Сара подолгу не засиживается, а мужчинам позволяет судачить, сколько им вздумается. Скорее всего, во фразе не было скрытого смысла. Какие еще скрытые смыслы? Впрочем, Мэй – натура сложная. Никто никогда не знает, что у нее на уме. Личность недосягаемой глубины!
– Мамочка! Мамочка! – раздалось у Сары над головой.
Она спокойно вернулась в кухню с подносом. Дэвид уже поднялся.
– Пойду успокою ее, – сказал он.
– Не надо, я сама.
– Она в тебя вцепится и продержит рядом с собой до рассвета.
– Не беда.
Она оставила поднос на краю стола и поднялась на второй этаж. Дочь сидела в кровати и ждала, когда мать появится в ее комнате.
– Пол не прочел мне сказку, мама.
– Наверное, он учил тебя писать?
– Нет, не учил. Сначала я читала ему, а когда наступила его очередь, его позвали.
– Хорошо, ложись. Что тебе почитать?
Девочка устроилась поудобнее.
– Про курочку-рябу, петушка и падающее небо.
Сара поставила у ее изголовья стул и взяла со стола толстую детскую книжку. Читать было необязательно, потому что она знала сказку наизусть, но она все-таки нашла историю про курицу и петуха, которые ставят короля в известность о скором падении неба на землю. Прежде чем приступить к чтению, она улыбнулась дочери, и та ответила ей улыбкой. В процессе чтения это будет повторяться неоднократно: Сара поднимает голову, и они с дочкой улыбаются друг другу. Это началось едва ли не с самого ее рождения. Глядя друг на друга и улыбаясь, они превращались в одно целое.
Стоило Саре взглянуть на свое дитя, как она понимала, что в мире нет женщины счастливее ее, ведь у нее есть не только этот чудесный ребенок, но и его отец. В своем крохотном мирке она имела буквально все для полного женского счастья. Дэвид был одним из немногих окрестных мужей, не терявших работы. Они питались по четыре раза в день, никому не задолжали, у них было все, что необходимо для жизни в радости, так говаривал Дэвид. Он часто повторял ей: «Когда ты нервничаешь, мне это кажется противоестественным. Ты не для этого создана. У нас есть все, разве нет? Все, чтобы жить в радости. Если тебе что-то нужно, скажи мне об этом. Скажи, есть ли еще что-то такое, что я мог бы тебе дать? – И тут же добавлял скороговоркой: – Дурацкий вопрос при трех фунтах пятнадцати шиллингах в неделю…»
В таких случаях она бросалась ему в объятия и от всего сердца заверяла, что он дал ей все, о чем только можно мечтать. Тогда откуда нервы? Почему врач твердит, что она страдает расстройством нервной системы? По словам врача, он готов спорить, что ее что-то беспокоит. Из-за чего беспокойство?
Ей приходилось его убеждать, что в целом свете нет человека спокойнее ее. Возможно, с ней что-то случилось, когда она вынашивала Кэтлин, потому что такое состояние у нее началось именно тогда, когда она поняла, что беременна.