На спину перевернулся, одеяло на пол сползло. Диван тесный, сука, неудобно вдвоем. И еще скрипит подо мной, я где-то девяносто кило буду, и в Янке от силы пятьдесят пять наберется, раздавим к чертям это дедов топчан. Еще маман с фонарем прибежит дочу спасать от плебея.
Бля, что она делает сейчас! Что ее так разожгло, наверно перепила этой этой смородиновой бодяги, там градус приличный, хоть и домашняя настойка. А как еще объяснить, никогда ведь сама не брала, все надо было просить. И когда только раздеться успела, попка у нее гладкая и дальше она мокренькая уже вся, разворачиваю ближе к себе. Мать моя женщина, что я придумал! Янка такого не пробовала, походу, еще. Даже сначала не поняла, но я долго церемониться не стал. Пусть надолго запомнит этот старый топчан и веранду.
Начала вырываться уже, говорит, хочу по-другому, стесняется опять. Говорю, дурочка, ты же вкусная там, чистенькая после баньки, мне по кайфу все. Ну, нет так нет. Пришлось просто ее усадить на себя, классно все было. И не надо никакого лишнего трепа. Поцеловались потом, и она ушла в дом довольная. И я тоже уснул, мне работа снилась, наверное, не к добру.
Яна
Мама вчера сказала, что я озабоченная, раз связалась с таким человеком и это все плохо кончится. Будто бы я захочу с ним расстаться, а он будет против, затаит обиду, увезет меня в лес и там… Одним словом, мама много смотрит новостные каналы. Я понимаю, конечно, о чем она беспокоится, да еще дядя Валера подлил масла в огонь. С видом знатока заявил, что Саша «сидел». У меня и раньше появлялись такие мысли, но я старалась быть объективной и судить по человеку в данный момент времени. Но, даже если он там и был, что теперь – клеймо каторжника ему на лоб и обходить за три километра? Что он теперь, не человек?
Я, конечно, надеюсь, Саша ничего совсем такого ужасного не сделал, даже не могу представить, что он кого-то жизни лишил или с девушкой сотворил нечто плохое. И как его об этом спросить? Он может рассердиться, опять начнет нести всякую ахинею, как вчера. Я еле пережила вчерашний вечер, так было стыдно за Сашу. Все начиналось просто прекрасно. Могли дружно посидеть на свежем воздухе, пообщаться, ну, выпить немного и отдохнуть. Такой приятный летний вечер.
У дяди Валеры отличный участок, в меру неухоженный, и это мне даже нравится. Не люблю, когда на даче трава сострижена под идеальный газон и все клумбы в строгом порядке. Пусть сад будет немного запущенный и появится иллюзия естественности, такой своеобразный уголок дикой природы. И бархатцы, что садила мама, гармонично соседствуют с огромными лопухами у забора. Я нарочно попросила Валерия их не срезать. И еще появилось что-то вроде мощного борщевика на самом видном месте, уже выше меня вымахал, раскинул в стороны розетки беленьких цветочков, а вот «культурный» подсолнечник по сравнению с ним вышел какой-то чахлый недоросль, хотя мама его регулярно поливает.
Дядя Валера хотел срубить борщевик, но я сказала, что это крепкое зеленое растение вносит особый колорит и его нужно оставить. Вот так бывает, посадишь специально нежный цветок, трясешься над ним, ухаживаешь, а он чахнуть начинает, а какой-то сорняк сам по себе растет без забот, и чихал на непогоду и скудость почв. Есть своя внутренняя сила, что заставляет тянуться к солнцу, невзирая на трудности. Да, неказист и груб, зато уверен и силен. Прямо, как Саша.
Сначала я злилась на него, соглашалась с мамой, что нет смысла затягивать отношения, раз они заведомо бесперспективны. Уснуть не могла, все ворочалась, и было чувство, что я что-то делаю не так. А потом вспомнила почему-то Сашины слова о мужчинах, и будто осенило, так ведь он прав. Да, жестко, обидно для женщин, но в этом есть какая-то грустная правда жизни. Вспомнила папу и даже слезы не могла сдержать, они с мамой жили не очень хорошо.
Папа любил покутить, любил компанию друзей, рыбалку и на сторону смотрел. В том смысле, что до мамы доходили слухи о его романах. Но она все терпела и виду не подавала, что знает. Хотя плакала, когда он исчезал в эти свои неожиданные «командировки». А потом с возрастом папа начал часто болеть, его прооперировали не очень удачно и, кажется, ему пришлось отказаться от всяких интрижек. И здесь маму как подменили, она начала ссориться с отцом, словно мстила за все прошлые унижения.
Папа никогда на маму даже голос не повышал и часто дарил подарки, он был веселый и добрый, у меня с ним были отличные отношения, я почему-то все ему прощала, хотя и выговаривала за маму. Но отец был такого живого характера, типичный холерик, ему нужно было общество, внимание, окружение восхищенных дам, я думаю, его романы-то были большей части платонические, но разве маме легче от этого.