Приоткрыв дверь, Гена вгляделся в полумглу. Катюха сидела на краешке кровати и тихо баюкала устроившегося у нее на руках Шурика.
— Ложкой снег мешая, — напевала девочка, — спит Земля большая, что же ты, глупышка, не спишь? Спят твои соседи, белые медведи, засыпай и ты, малыш…
Она замолчала, и Генка обмер, боясь нарушить тишину. Наконец, он все-таки робко кашлянул.
— Я тут это… Отправил уже всех. Поздно уже.
— Ага, — с Шуркой на руках Катюха легко поднялась. Верно, после деревенских ведер подобная ноша казалась ей нетяжелой.
— Заснул? — шепотом поинтересовался Генка.
— Давно.
— Чего ж ты его не положила?
Покачивая малыша, Катюха осторожно вышла из спаленки.
— Не знаю… Он такой маленький, теплый. Даже приятно.
— А песню такую откуда знаешь?
— Откуда… — Катюха беззвучно рассмеялась. — Да из твоих же мультфильмов. Только что смотрели или забыл? Там и слова простые, сами собой запоминаются.
Гена хмыкнул.
— Да уж… Слух у тебя неплохой. В смысле — музыкальный.
— Слух — не деньги. Что на него купишь?
— Не скажи… У меня и такого нет.
— Будто бы!
— Нет, правда! Я музыку люблю слушать, а вот петь не умею, — Генка достал из кармана фонарь, осветил порожек. Пошли, что ли? Не споткнись только.
— Сам не споткнись.
Не дожидаясь Генкиной помощи, девочка миновала сени, спустилась с крыльца. Двигалась она все с той же легкой грацией, и подросток едва за ней поспевал. На ходу припомнил о бусах в кармане, но так и не решился их вынуть.
Уже у калитки стариков Юзовых она оглянулась.
— Дождешься?
Гена кивнул.
— Я скоренько. Только уложу, и обратно…
Генка остался на улице. Часовым пройдясь взад-вперед, припечатал на лбу пару случайных насекомых, поглазел на звезды. Свет их гипнотизировал, наполнял загадочным покоем. Если бы не затекшая шея, глядел бы и глядел часами… За спиной скрипнули ступени, со двора вышла Катюха.
— Представляешь, старики уже заснули! Даже не обеспокоились, где их внучок, — она, кажется, всерьез рассердилась. — А если бы он был не у нас? Если бы в яму свалился?
— Да нет, они же знают про мультфильмы. И яму мы почти засыпали.
— Вот именно — почти… — Катюха фыркнула совсем как кошка. — Для такого, как Шурка, большой ямины и не надо.
— Ничего, мы еще пару машин организуем, — пообещал Генка.
Они помолчали.
— А парнишка такой славный, — Катюха неожиданно улыбнулась. — Мамой меня называл.
Гена кивнул. Про то, что Шурик называл мамой и Варю, говорить, пожалуй, не стоило.
— Я ведь думала, дурачок, а он такой ласковый оказался. И целовал, и гладил… — она снова рассмеялась. Как показалось Генке — несколько озадаченно.
— Ну вот, а ты ругалась, — припомнил он.
— И не ругалась вовсе. Просто… — Катюха передернула плечиком. — Просто не знала, что он такой.
В Катюхе явно произошли добрые перемены. Комментировать их было глупо, и Генка продолжал молчать.
— Они к нам в огород лазили. Шурка этот и Юрашка с Костиком… Мать на них как гаркнет, и я чего-то напустилась. Даже крапивы сорвала пучок. А они всего-то и выдернули пару морковок.
— Грязные, наверное, съели.
— Конечно! Кто их мыть-то научит…
Они снова замолчали. Непонятно было, кто кого провожает, потому что фонарь Генка потушил, а в темноте Катюха ориентировалась явно лучше городского гостя. Даже придержала за локоть, когда Генкина нога ступила мимо доски. Рука у нее оказалась горячей и словно прилипла к локтю, не спеша отпускать. Гена поневоле ощутил мимолетное головокружение. Не так уж часто девчонки пытались ухаживать за ним. А точнее сказать — вообще никогда не пытались… Однако довести до конца мысль он не сумел. Откуда-то из темноты до него долетел чей-то плач.
— Что это? — он разом остановился. — Юрашка?
Его спутница тоже напряженно замерла, но уже через секунду тряхнула головой.
— Это не он.
— А кто?
— Кто, кто… Дружок твой.
— Дружок? — Генка не понял. — Какой дружок?
— Да Валера.
— Какой Валера? О чем ты? Это же ребенок!
— Ага, сорока годков от роду, — Катюха вздохнула. — Это ты первый раз слышишь, а мы тут уже попривыкли. Как выпьет, так и начинает плакать.
— Да ну, ерунда какая-то!
— Ерунда не ерунда, а приятного мало. Или хочешь посмотреть?
— Это не Валера, — без прежней убежденности произнес Генка.
— Ну, иди-иди, — Катюха усмехнулась. — Полюбуйся на своего закадычного. А я домой, если ты не против.