– Ну, это же очевидно, – заметил Арделл.
– Может, в простоте-то вся хитрость, – предположил Кейдж. – Думаешь, ответ должен быть сложным, а он лежит на самой поверхности. Одного пристрелили – два осталось. Вот и все.
Лукас заглянула в конец книги:
– Где же ответы?
– Их нет. Подсказанный ответ – это не ответ.
Паркер посмотрел на часы. Где же письмо?
Лукас вернулась к задаче, вникла в нее. У Лукас было красивое лицо. Джоун обладала сногсшибательной красотой – высокие скулы, полные бедра. Маргарет Лукас была подтянутей. Джинсы плотно облегали ее узкие мускулистые бедра.
Папа, а она красивая. Для тети-полицейского…
В лабораторию вошел молодой служащий.
– С чем пожаловал, Тимоти? – спросил Кейдж.
– Мне нужен агент Джефферсон.
Паркер собрался было переспросить: «Кто-кто?» – но его спас Кейдж:
– Том Джефферсон?
– Да, сэр.
– Вот он. – Кейдж показал на Паркера.
Тот лишь на миг замешкался, взял конверт и четко расписался в получении: «Т. Джефферсон», сымитировав подпись президента.
Тимоти ушел, Паркер подмигнул Кейджу. Тот сказал:
– Захотел остаться неизвестным? Оп-ля! Изволь.
– Но как…
– Я же твержу тебе, что я чудотворец.
Копатель стоит в сумерках у мотеля – 33.99 в сутки, номер с кухонькой, бесплатное кабельное телевидение, есть свободные номера.
Отвратительный район. Напоминает Копателю… щелк… что? Нет, не Бостон. Уайт-Плейнс… щелк… пригород Нью… Нью-Йорка.
Он стоит у зловонного мусорного бака, наблюдает, как люди идут туда-сюда, и смотрит на вход в мотель. Так велел тот, кто ему приказывает. Люди проходят мимо по тротуару. Копателя никто не видит.
«Если кто-то посмотрит тебе в лицо – убей, – говорил тот, кто ему приказывает. – Никому не позволено видеть твое лицо. Запомни».
«Запомню», – ответил Копатель.
Он глядит на часы. Прошло четверть часа – можно войти в мотель.
Поесть супа, перезарядить оружие, по новой набить глушитель. Он научился этому осенним днем в прошлом году. В прошлом ли? Они сидели на бревнах, и тот, кто ему приказывает, учил его перезаряжать оружие и набивать глушитель, а вокруг лежали красивые разноцветные листья. Потом он практиковался в стрельбе из «узи», падали листья и ветви. Он помнит запах горячей мертвой листвы.
Открывает дверь, входит. Звонит в службу передачи телефонных сообщений. От того, кто ему приказывает, сообщений не поступало. Копателю кажется, что ему чуть-чуть грустно: тот не связывался с ним с самого утра. Кажется, что грустно, хотя он не совсем представляет себе, что такое грусть.
Сообщений нет. Это значит – он должен набить глушитель свежей ватой, перезарядить обойму, подготовиться и снова выйти на задание. Но сперва он поест вкусного горячего супа и посмотрит телевизор.
У каждого документа свое лицо. Письмо шантажиста, лежащее перед Паркером, было дерганым и резким. Паркер, однако, подошел к его изучению так же, как к любой другой задаче, – без предубеждения.
Мэр Кеннеди,
Конец грянет. Копатель действует и его ни остановить. Если не заплотите он снова убъет – в четыре, 8 и в Полноч.
Мне есть нужно $20 миллион долларов наличными, и вы их положете в сумку и оставете в трех километрах южней Трассы 66 на Западной Стороне от Кольцевой. Посреди Поля. Заплотете для меня Деньги к 1200 часам. Один я есть знающий как остановить Копателя. Если меня ###### арестуют, он будет убивать дальше. Если меня убьют, он будет убивать дальше.
Если вы мне не верете, то некоторые пули Копателя были в черной краске.
Один я это знаю.
Паркер осмотрел помещенный в чехол из поливинила конверт. На нем тем же почерком было выведено:
«Мэру – Жизнь и Смерть»
Паркер натянул резиновые перчатки, беспокоясь скорее не о своих отпечатках, а о том, как бы не загубить мельчайшие частицы, которые, возможно, имеются на бумаге. Развернул лейтцевскую лупу и обследовал слой клея на клапане конверта. Тонкие бороздки, оставленные машиной для нанесения клея, были нетронуты.
– На клее нет слюны, – заметил Паркер. – Он не запечатал конверта.
Лукас покачала головой:
– Слюна нам не нужна. Мы взяли кровь из тела и проверили по базе данных ДНК. Ничего.
– Что вы проверили кровь шантажиста – это я догадался, – спокойно сказал Паркер. – Но я надеялся, что Копатель лизнул конверт.
– Дельное соображение. Я об этом не подумала.
Не так самоуверенна, чтобы не признать своей ошибки, отметил Паркер. Он снова посмотрел на письмо и спросил:
– Откуда и почему именно «Копатель»? Давайте проверим, не фигурирует ли Копатель в файлах поведенческих моделей.
Лукас согласилась, и Кейдж позвонил в Квонтико.
– Имеется какое-нибудь описание стрелка? – спросил Паркер.
– Никакого, – ответил Кейдж. – Словно он призрак. Никто не видел ни оружия, ни вспышек.
– В час пик?! – удивился Паркер. – Никто ничего не видел?
– Он был там, потом исчез, – сказал Арделл.
– Как привидение, – добавил Харди.
Паркер взглянул на детектива – ладно скроен, подтянут, красив, на пальце обручальное кольцо: казалось бы, все признаки благополучия налицо, но в облике сквозит подавленность.
Снова склонившись над письмом, Паркер несколько раз перечитал его. Конец грянет… Он придвинул мощную лампу. Поговори со мной, мысленно попросил он листок. Выдай свои тайны.
Паркеру хотелось знать, не пытался ли шантажист изменить почерк. Многие преступники пробуют его изменить, но заставить руку писать иначе очень сложно. Когда почерк подделывают, эксперты, как правило, замечают «дрожь» – неровность линий на письме. Здесь подобного не наблюдалось – автор письма писал своим настоящим почерком.
Следующим этапом исследования анонимки обычно бывало сравнение данного документа с образцами уже известных. Надлежало направить агентов с копией письма в различные государственные архивы, чтобы они перелопатили все картотеки в поисках его почерка. К сожалению, в большинстве учреждений анкеты заполнены либо на машинке, либо от руки, но печатными буквами («Заполнять разборчиво, печатными буквами»). Письмо шантажиста было написано обычным рукописным шрифтом. Даже такой опытный эксперт, как Паркер, не мог сопоставить рукописный шрифт с написанным печатными буквами.
Впрочем, одна причина, по которой, возможно, стоило порыться в картотеках, все же существовала. Почерк имеет общие и индивидуальные характеристики. Общие – это элементы чистописания, привитые в школе по определенной методике. Раньше имелось много методик обучения чистописанию, и эксперт мог на основании документов сузить круг поисков подозреваемого до конкретного региона. Но эти методики, например витиеватое «дамское перо», канули в Лету, сохранилось лишь несколько, в первую очередь система Занера–Блосера и метод Палмера. Однако они были слишком общими, чтобы установить по ним писавшего.
А вот индивидуальные характеристики у всех разные. Они заключаются в свойственных только одному человеку мелких штрихах – причудливых завитушках, сочетании печатных букв и курсива, всяких добавочных закорючках и росчерках вроде поперечной палочки в написании цифры 7.
Паркер продолжал изучать письмо через увеличительное стекло, пытаясь понять, отмечен ли почерк его автора отчетливыми индивидуальными характеристиками. В конце концов он кое-что обнаружил – точку над строчной буквой «i».
Как правило, точки над «i» и «j» ставят, ткнув ручкой в бумагу, а если пишут быстро – то росчерком, в котором от точки идет хвостик вправо. Но в этом письме над строчной «i» стояла необычная точка – ее хвостик шел вертикально вверх, так что она напоминала по форме падающую каплю. Такую же точку Паркер видел много лет тому назад – в серии угрожающих писем одной женщине от маньяка-преследователя, который в итоге ее прикончил. Убийца писал собственной кровью. Паркер окрестил необычную точку «слезой дьявола» и включил ее описание в один из изданных им учебников.