Он тоже заставлял Эврику лопаться от смеха, только совсем по другой причине.
— Перед тем как ввязываться в дорогостоящий перевод книги, — проговорила Лэндри, — хотя бы подумай о плюсах и минусах.
В ее голове не было никакого сомнения. Она продолжит перевод «Книги любви». Если даже окажется, что это простая история любви, может быть она поможет ей лучше понять Диану. Однажды Эврика спросила ее, что она чувствовала, когда встретила отца, и как поняла, что хочет быть именно с ним.
— Я чувствовала, словно меня спасли, — сказала ей Диана. Это напомнило Эврике о том, что сказал принц Селене: «Ты все еще можешь спасти меня».
— Ты слышала, как представлял себе тень Карл Юнг? — попыталась спросить Лэндри.
Эврика покачала головой.
— Но что-то мне говорит, я скоро услышу.
— Идея заключается в том, что у нас у всех есть тень, которая состоит из отвергаемых проявлений собственного Я. По моим ощущениям твоя крайняя отчужденность, эмоциональная недоступность и настороженность, которая я должна сказать ощущается в тебе, идет от сердца.
— Откуда она еще может идти?
Лэндри проигнорировала ее.
— Вероятно в детстве тебе говорили сдерживать свои эмоции. Человек, который долго время сдерживает их, может обнаружить, что те запущенные проявления собственного Я начнут всплывать где угодно. Твои подавленные эмоции могут хорошенько помешать твоей жизни.
— Все возможно, — сказала Эврика. — Однако, я предполагаю, мои подавленные эмоции встали в очередь.
— Это очень распространенно, — сказала Лэндри. — Мы часто ищем общения с другими людьми, отображающими те аспекты, которые мы подавляем в глубину нашей тени. Подумай об отношениях твоих родителей — то есть твоего отца и мачехи.
— Лучше не буду.
Лэндри вздохнула.
— Если ты не будешь бороться с этой отчужденностью, она приведет тебя к самовлюбленности и одиночеству.
— Это угроза? — спросила Эврика.
Лэндри пожала плечами.
— Я видела такое раньше. Это один из видов расстройства личности.
Именно сюда неизбежно вела терапия: сведение людей к видам. Эврика желала оказаться за пределами этих стен. Она взглянула на часы. Прошло лишь двадцать минут.
— Тебя задевает слышать, что ты не особенная? — спросила Лэндри. — Потому что это показатель самолюбия.
Единственный человек, кто понимал Эврику, находился на дне моря.
— Скажи, где сейчас витают твои мысли, — проговорила Лэндри.
— Сент-Люсия.
— Ты хочешь уйти?
— Давайте договоримся. Я больше никогда сюда не приду, а Рода заплатит за время терапии, и все в выигрыше.
Голос Лэндри огрубел.
— Ты проснешься в сорок лет, незамужней, бездетной, без карьеры, если не научишься взаимодействовать с этим миром.
Эврика встала, пожелав, чтобы кто-то, похожий на мадам Блаватскую, сидел в кресле напротив нее вместо доктора Лэндри. Любопытные поправки переводчика казались более проницательными, чем любой сертифицированный лепет, когда-либо выходивший изо рта этого психолога.
— Твои родители оплатили еще полчаса. Не выходи за пределы этой комнаты, Эврика.
— Жена моего отца оплатила еще полчаса, — поправила она. — Моя мама на пятничном рыбном ужине. — Она подавилась своими собственными ужасными словами, когда проходила мимо Лэндри.
— Ты совершаешь ошибку.
— Если Вы так думаете, — Эврика открыла дверь. — Меня убедили, что я принимаю правильное решение.
Глава 15
Синяя нота
— Как ты считаешь, я толстая? — спросила Кэт, стоя в очереди за обедом в среду. Эврика все еще не разговаривала с Бруксом.
Это был день жареной свиной отбивной, гастрономический проблеск в неделе Кэт. Однако на ее подносе находилась буроватая куча измельченного салата айсберг, ковшик желейной спаржевой фасоли и здоровое количество острого соуса.
— Еще одна глотает пыль. — Эврика указала на еду Кэт. — Причем буквально. — Она провела карточкой по аппарату, чтобы заплатить за свиную отбивную и шоколадное молоко. Эврике становилось скучно от разговоров про диеты. Ей нравилось помещаться в купальник так же, как и Кэт.
— Главное я знаю, что я не толстая, — сказала Кэт в то время, пока они проходили сквозь головокружительный лабиринт столов. — Очевидно, ты тоже это знаешь. Но знает ли это Родни?
— Ему стоило бы. — Эврика избегала взглядов девочек-первокурсниц из команды по бегу, к которым Кэт отправила превосходный воздушный поцелуй. — Он что-то сказал? Если да, то тебе-то что?
Эврика жалела, что сказала это. Она не хотела ревновать Кэт. Она хотела быть лучшим другом, которого очаровывали разговоры про диеты, свидания и компромат на других детей в их классе. Вместо этого она чувствовала себя жестокой и скучной. И оскорбленной от того, как Рода ее практически разделала, как рыбу, накануне вечером из-за ее раннего ухода от Лэндри. Рода была настолько в бешенстве, что даже не смогла придумать достаточно строгого наказания, которое теперь откладывалось и держало Эврику на грани.