— Да, так и есть.
Это заставило его рассмеяться.
— Ты был идиотом, говоря эти вещи — даже если был прав. — Она развернулась к нему, ее плечо прижималось к стволу дерева. Ее глаза отыскали его нижнюю губу и больше не могли отпустить. Она не могла поверить, что целовала его. И ведь не единожды, а несколько раз. Мысль об этом заставила тело гудеть.
Она хотела и сейчас поцеловать его, но именно после этого у них произошла ссора. Поэтому она опустила взгляд на свои ноги и уставилась на скорлупы ореха пекана, разбросанных по неровной траве.
— То, что я сказал той ночью было несправедливо, — сказал Брукс. — Это все было про меня, а не про тебя. Моя злость была лишь прикрытием.
Эврика знала, что ты закатываешь глаза, когда парни говорят тебе, что проблема в них, а не в тебе. Но также она знала, что это было правдой, даже если парни не знали этого. Поэтому она позволила Бруксу продолжить.
— Я испытываю чувства к тебе уже долгое время. — Он не запинался, когда говорил это; он не говорил «эм», «гм» или «нравишься». Как только слова были произнесены, он не выглядел так, будто хочет взять их обратно. Он удерживал ее взгляд и ждал ответа.
По двору пронесся ветер, и Эврика подумала, что может упасть. Она подумала о Гималаях, на которых, как говорила Диана, было очень ветрено, и не могла поверить, как горы оставались на месте и их не сдувало. Эврика хотела быть такой же мощной.
Она удивилась как легко Брукс произнес эти слова. Они всегда были честны друг с другом, но никогда не обсуждали такие вещи. Влечение. Чувства. К друг другу. Как он мог оставаться спокойным, когда говорил самые сильные слова, которые когда-либо кто-нибудь мог произнести?
Эврика представила, что сама говорит эти слова, и как бы она нервничала. Только когда она четко представила это, случилось что-то забавное: перед ней стоял не Брукс. Это был Эндер. Он был единственный, о ком она думала лежа в кровати по ночам, единственный, чьи бирюзовые глаза заставляли ее чувствовать, будто она падает с самого безмятежного и головокружительного водопада.
Между ней и Бруксом не было ничего подобного. Они все испортили в тот день, пытаясь притвориться будто между ними было что-то. Может Брукс думал, что после того, как поцелует ее, должен будет сказать, что она ему нравиться, что она обидится, если он притвориться будто это ничего не значит.
Эврика представила Гималаи, сказала себе не падать.
— Ты не должен говорить этого для того, чтобы поцеловать меня. Мы можем снова стать друзьями.
— Ты не веришь мне. — Он выдохнул и посмотрел вниз, бормоча что-то, что Эврика не могла понять. — Ты права. Может лучше подождать. Я уже ждал очень долго, чего стоит еще одна вечность?
— Ждал чего? — Она помотала головой. — Брукс, этот поцелуй —
— Он был синей нотой, — оборвал он, и она практически точно знала, что он имел в виду.
Теоретически, определенный звук может быть неправильным, фальшивым. Но когда ты находишь синюю ноту — Эврика узнала об этом из видео про блюз на Ютубе, которые она смотрела, чтобы научиться играть на гитаре — удивительным образом все кажется правильным.
— Ты действительно думаешь, что отделаешься этой плохой джаз-метафорой? — подразнила Эврика. — Честно? — В самом поцелуе не было ничего плохого. Кто-то может даже использовать слово «чудесный» для его описания. Плохими были люди, которые участвовали в поцелуе. Это была черта, которую они пересекли.
— Я привык, что ты не испытываешь ко мне тех чувств, какие я испытываю к тебе, — сказал Брукс. — В субботу я не мог поверить, что ты можешь…
Остановиться, Эврика хотела сказать. Если он продолжит разговаривать, она начнет ему верить, решит, что им снова нужно поцеловаться, возможно чаще и определенно скоро. Она, казалось, не может выговорить и слова.
— Затем ты пошутила над тем, что меня заставило так долго ждать, в то время как я хотел целовать тебя вечность. Я сорвался.
— Я все испортила.
— Я не должен был так набрасываться на тебя, — сказал Брукс. Звук саксофона из музыкальной комнаты влетел во двор. — Я сделал тебе больно?
— Я приду в себя. Мы оба скоро придем в себя, так?
— Надеюсь я не заставил тебя плакать?
Эврика искоса посмотрела на него. По правде говоря, она была близка к этому, пока наблюдала как он уезжал, представляя будто он направляется прямо к Майе Кейси за утешением.
— Ты? — он спросил снова. — Плакала?
— Не льсти себе. — Она пыталась легко произнести слова.
— Я беспокоился, что зашел слишком далеко. — Он остановился. — Без слез. Я рад.
Она пожала плечами.