— Собственно, вот и все, — закончил я свой рассказ. — Через свои связи я запустил отслеживание вашего помощника, вдруг он где свой паспорт засветит, но пока стоит тишина. Да и вряд ли он им воспользуется, если честно. Сжег он его, и из Аркашки каким-нибудь Алешкой стал. А то и Илюшкой.
— Стервец. — С недовольством, которое прозвучало в голосе Шлюндта, как мне показалось, смешалось легкое восхищение тем, как его подручный кинул своего мастера. Эдакая гордость учителя учеником. Впрочем, я тоже был отчасти доволен, убедившись в том, что ничто человеческое моему нанимателю не чуждо. — Значит, решил, что сам со всем справится. Не ожидал, не ожидал. Зря он так, Максим, поступил, вот что я вам скажу. Со мной так не нужно.
А вот после этих слов смутила меня немного сбившаяся тональность, вместо привычного добродушного и учтивого старичка я услышал в трубке голос немолодого, но еще крепкого и очень недоброго человека, с которым, пожалуй, на узкой дорожке не хотел бы столкнуться. Столько в нем было воли, столько злобы и одновременно уверенности в том, что все будет так, как нужно именно ему. Он был подобен раскатам грома, раздающимся из внезапно наползшей на июньское небо тучи, которая затмила собой еще минуту назад яркий и солнечный летний день. Не скажу, что это как-то изменило мои планы относительно дальнейшего развития разговора, но настороженности добавило. Я с самого начала знал, что Шлюндт далеко не таков, каким кажется, про это и Орест говорил, и другие знакомцы, да и мои глаза никуда не делись, но одно дело догадываться, другое — убедиться.
— Со мной тоже, — произнес я, отпив кофе. — Тем более что из-за случившегося пострадали мои друзья, причем серьезно. Да и мне, что скрывать, изрядно досталось, уцелел буквально чудом. При личной встрече расскажу подробнее, сейчас не время и не место. Но это ладно. Вопрос — что дальше?
— То есть — что дальше? — изумился Шлюндт, голос которого, к слову, стал прежним. Как видно, взял себя старичок в руки, справился с нахлынувшими чувствами. — Выполнять взятый вами заказ.
— Он выполнен, — невозмутимо заявил я.
— Да как же? Ну-ка, гляну — где тут у меня слеза Рода? Нет, не вижу. Вывод? Наш с вами договор не закрыт.
— Моя часть работы была какова? Добыть слезу Рода. Верно? Я ее выполнил и доставил бы означенный предмет к вам, но мне не дал этого сделать ваш человек. Не я его нанял, вы ко мне его приставили. Почти навязали. Более того — сделали все, чтобы я оказался перед ним в проигрышном положении. Помните наш тогдашний разговор? «Никаких наемников», «никаких посторонних людей». А были бы со мной в группе поддержки не две девчонки, а два-три крепких парня, и фактор по имени Аркаша не создал бы никаких проблем. Даже пискнуть не успел. Вот и выходит, что я свои обязательства выполнил. Дальнейшее — ваши проблемы, поскольку вы их себе сами и создали.
— Резко, даже грубо, — помолчав, произнес Карл Августович. — Но некий резон в ваших словах есть, вынужден это признать. Нет, стопроцентной правотой тут не пахнет, разумеется, при желании я мог бы разнести ваши доводы в прах. А уж свести дело к тому, что мы теперь ничего друг другу не должны, и вовсе несложно. Но ничего такого делать я не стану. Нет, я предложу вам другое.
— Что же? — заинтересовался я.
— Нам обоим нужен результат, — веско произнес Шлюндт. — Мне слеза, вам Навь. В этой связи ничего не изменилось, верно?
— Верно.
— Более того, спорный вопрос, кому что нужно больше. Для меня слеза лишь желанный приз, без которого, впрочем, я могу существовать и дальше. А вот ваш долг перед наставником, который уже который год задыхается в серых туманах безвременья…
Старая ты сволочь! Все-таки не поленился, докопался до первопричины. Хотя чего там копать — собрать информацию, сопоставить одно с другим…
— Я предлагаю вот что, — поняв, что удар достиг цели, мягко зажурчал в трубку Шлюндт. — Будем считать, что мы подписываем дополнительное соглашение к ранее заключенному договору. Ваша цель остается прежней — слеза Рода. С Аркашей, без него — мне неважно. Хотя если попутно мой бывший воспитанник получит по заслугам, буду рад. Если нет — не беда, я займусь им позже. Так, может, даже лучше, ибо нерадивые и неблагодарные ученики достойны очень и очень серьезной порки.