Отогар отложил перо, прислушиваясь. Лишь у троих людей во всём городе – у него, Рогриана и Гармила – есть ключи от этого дома. Рогриан всё ещё в «Горной Розе», значит, это Гармил. А Отогар был уверен, что ученик уже дома – когда он вернулся, то сразу же ушёл к себе, уверенный, что Гармил давно вернулся, спрятал плащ и лёг спать. Выходит, Гармил задержался в дороге, и задержался сильно. Что-то случилось.
Спустившись вниз, он услышал шум из комнаты Гармила, располагавшейся по соседству с кухней. Заглянув туда, Отогар увидел, как парень стоит на коленях перед кроватью, запихивая под неё смятый серый плащ. Его руки заметно дрожали, а худые плечи напряглись.
- Что случилось? – без предисловий спросил Отогар. Гармил подскочил – учитывая, что он всё ещё стоял на коленях, выглядело это впечатляюще, - и обернулся. Его лицо было ещё более серым, чем всегда, а глаза нервно блестели.
- Меня хотели убить, - проговорил он, поднимаясь на ноги.
- Ты ранен?
- Нет. Кажется, нет.
- У тебя на руках кровь, - Отогар шагнул вперёд, взял Гармила за грязные руки, не выказав на этот раз своей обычной брезгливости, и приподнял их, поворачивая ладони к тусклой лампе. Грязь, покрывавшая кожу, перемешалась с кровью, которая вытекла из нескольких глубоких ссадин. Гармил шмыгнул носом, вспомнив, как карабкался по стене, взбираясь на крышу – оказывается, он ссадил руки, и даже не заметил. Его всё ещё била слабая дрожь, и Отогар это заметил.
- Иди, промой ссадины. И вообще приведи себя в порядок, - он окинул взглядом перепачканную одежду ученика и красноречиво сморщил нос. – Потом расскажешь, что с тобой произошло.
Как и в большинстве домов Тирля, в доме Отогара отдельной ванной не было. Господам обычно ванну приносили прямо в их покои, а слуги наливали для себя тёплую воду в бочку на кухне. Гармил опустил дрожащие грязные ладони в воду и зашептал заклинание, заставляя воду нагреться, и всё равно дрожь не отпускала и тогда, когда он быстро мылся и чистил свою одежду, и тогда, когда он уже переоделся и устроился на стуле в углу кухни, набивая табаком узкую трубку. Как обычно, курево помогло ему немного успокоиться, и он куда более уверенным шагом поднялся в покои учителя.
Отогар продолжал сидеть за столом, задумчиво глядя на список. Он казался полностью погружённым в размышления, но когда Гармил тихо прошмыгнул в открытую дверь, обернулся к нему и посмотрел на него очень внимательно, готовясь слушать.
Когда Гармил закончил рассказывать, Отогар некоторое время молчал, задумчиво глядя на него чёрными глазами. Потом тихо спросил:
- Думаешь, это был обычный грабитель?
Гармил пожал плечами:
- Скорее всего. Принял меня за обычного горожанина, который забрёл не туда.
- Может быть, может быть, - Отогар встал и подошёл к окну, в задумчивости глядя на улицу. – Где, говоришь, ты заметил слежку?
Гармил слегка нахмурился. Ответить на вопрос было непросто – большинство улочек в Глотке представляли собой просто кривые проулки между домами, зачастую не имевшие названия. Помолчав, он уверенно сказал:
- Я только что прошёл мимо той часовни, в которой повесился сумасшедший священник месяц назад, и как раз приближался к дому старика, у которого несколько раз покупал листья Ядовитой Келемы.
- А оторвался ты неподалёку от цирюльни Одноглазого Дорка?
- Да. Я помню, как пробежал по её крыше сразу после того, как бросил колокольчик.
- Получается, этот грабитель преследовал тебя через всю Глотку. Изрядное расстояние.
- Вы думаете, это не случайность?
- Не знаю, не знаю. Возможно, тебе просто попался очень настойчивый грабитель.
- Возможно, - проговорил Гармил. Несмотря на то, что в камине был разожжён яркий огонь, ему внезапно стало холодно.
Отогар вернулся к столу и взял с него свой исчёрканный список.
- Хочу, чтобы ты взглянул на это. У меня, кажется, уже глаз замылился, не могу ни до чего додуматься.
Гармил посмотрел на протянутый листок, сдвинув брови и слегка шевеля губами, потом устало помотал головой:
- Простите, учитель. Не знаю, что такое они могли использовать, меня ведь там не было, и… - Он вдруг замолчал, его рот неуверенно приоткрылся.
- Что? – живо спросил Отогар. – Что ты думаешь?
- Да ничего, - пробормотал Гармил, мотая головой. – Чушь полнейшая…
- Чушь, не чушь – решать мне. Говори, о чём ты думаешь.
Гармил поднял руку и неуверенно ткнул пальцем в одну из строчек:
- Вот это. «Смешинка».
- Хочешь сказать, «Велисандерум»?
- Ну да, я просто слышал, как ребята из Гильдии его так называют, он же веселит, если его вдохнуть…
- Редкая вещь, - пробормотал Отогар. – Почему ты решил, что взорвали именно его?
- Нет, я не решил, просто… я же говорю, чушь полнейшая. Я просто вспомнил: однажды вы просили меня купить немного Смеш… Велисандерума у Черноголового Морри, того торговца из Большого Коврижного переулка. И я запомнил, что он добавил к смеси немного шафрана, чтобы Смешинка не взорвалась раньше времени. У меня все руки пропахли, пока я домой добрался. Вот сейчас я увидел это название в списке и вспомнил: тот, который за мной сегодня гнался… от него пахло шафраном. Слабо, но я почувствовал. Просто не обратил внимания.
Отогар молчал, задумчиво глядя на ученика.
- Может, это ничего и не значит, - торопливо сказал Гармил. – Может, он обычный грабитель… просто недавно ограбил какого-нибудь торговца пряностями… шафран – дорогая штука…
Он надеялся, что так оно и есть. Пусть уж лучше сегодня ночью на него напал обычный подонок, каких много шатается по грязным улочкам Глотки, чем один из тех, кто замешан в покушении. Но взглянув на Отогара, Гармил с ужасом увидел на лице учителя азарт: Отогар ухватился за эту тоненькую ниточку, и отпускать её не собирался.
- Может быть, может быть, - совсем другим голосом повторил Отогар свои недавние слова и задумчиво блеснул глазами. – Иди-ка ты спать, Гармил. Завтра с утра приготовишь мне яичницу, часов в восемь.
- Конечно, - проговорил Гармил, поднимаясь на ноги. – С лососем и горошком, как обычно?
- Да, и с петрушкой. Иди, иди.
Но Гармил замешкался на пороге и тихо спросил:
- Учитель, я тут подумал… может, мне всё-таки стоит пройти Испытание? – Отогар красноречиво повёл бровью, и Гармил сбивчиво заговорил: - Просто эти, из Гильдии, вечно смеются надо мной, говорят, что я не то волшебник, не то чёрт знает что такое… Мне ведь скоро двадцать два, а я всё ещё… Я знаю, в этом году уже поздно, но до следующего Испытания ещё несколько месяцев, я успею подготовиться.
- Гармил, Гармил, - покачал головой Отогар, когда парень наконец сконфуженно замолчал. – Ну сколько раз тебе повторять. Ты живёшь у меня девять лет, и до сих пор хочешь состоять в Гильдии? Посмотри, - он широко развёл руки в стороны, - посмотри, что ты видишь?
- Комнату… - пробормотал Гармил.
- Прямо слёзы наворачиваются. Мальчик мой, брось притворяться: я же знаю, что ты уже сто раз успел прицениться к каждой вещи в этой, как ты говоришь, комнате, точно знаешь, сколько стоит каждая книга, каждый подсвечник, каждая пуговица на моём кафтане, и знаешь, как и кому всё это повыгоднее сбыть. Не отворачивайся, не надо: я на тебя не сержусь. Мне удалось вытащить тебя с улицы, но улица всегда останется в тебе, как ты её не вытравливай. Меня это устраивает, Гармил. Меня устраиваешь ты, такой, какой есть, и такой, каким ты можешь стать… но дело не в этом. Дело в том, Гармил, что я не бессмертен. И когда-нибудь всё это – он снова обвёл комнату широким жестом, - достанется вовсе не тебе. Всё это перейдёт Гильдии, осядет в сокровищнице или будет растрачено на помощь какому-нибудь опустившемуся ничтожеству вроде Иола, на то, чтобы устроить карьеру молодому бездарю или скрасить старость развалине из Совета. Десятая доля от доходов и никакого права на оставление наследства – вот такую цену платят волшебники Гильдии за то, чтобы считаться слугами Короны, за то, чтобы всегда иметь возможность получить работу и защиту, и за то, чтобы чернь смотрела на нас с чуть меньшим подозрением, чем на волшебников-отступников… Ты меня слушаешь?