— Когда заполнил свои артефакты, то на вопрос Хранителя: «как быть с остатками?» ответил, цитирую: «пусть остальное развеется во вселенной, что сделает слабее моего кровного врага»…
— Так и сказал? — ожидаемо перебил Оринус с открытой пастью, тон возмущенно-недоверчивый.
— Клянусь кровью!
— Надо было мне передать! Я бы не обидел! Это же надо быть таким… — но видя мой пристальный взгляд поперхнулся, совладал с собой, и спросил вполне ровным тоном, — А дальше?
Поведал. И про Ригмара, как его воскресил и победил, и про битву на пирамиде.
— Да… — самочувствие ящера заметно улучшилось, он как обычно, пребывая в благодушном настроении, свесил язык на бок, — Только скажу прямо, скорее всего, этот полуэльф на самом деле сын Кроноса. И Верховный, действительно, хотел, чтобы Эннатор стал младшим богом, забрав всю энергию с Проклятого и получив меч. В твою победу даже я не верил, они тем более. А булаву бы тот никому другому не доверил. Да и здесь выглядит это странно. Очень странно. Она раньше принадлежала мне… Паскудный мрок ее подло похитил, но теперь потерял сам. Хех! — дохнул довольно пламенем, — Отличная новость! Только мне непонятно, как Мара смогла, не покачнув Равновесие, отправить своих воинов в то сражение… Но это Мара.
Мне оставалось лишь пожать плечами, мол, откуда мне-то могут быть известны такие нюансы.
Так строя догадки и предположения, а я слушал, не вмешиваясь в мыслительный процесс динозавра, беседа продлилась около сорока минут. Однорог не спешил делиться свойствами трофейного оружия, как и к кому оно попадет при моей гибели до вхождения в Первозданную купель. И судя по алчным взорам, партнер продумывал, как лишить меня наследия Греенна, однако пока не находил решения столь сложной задачи.
— А у тебя что произошло? Почему ты пребывал в печали? — наконец появилась возможность задать интересующий меня вопрос.
— Эйден у меня случился, глэрд! Эйден!
Оринус вдохновенно оседлал любимого конька, то есть начал ныть.
— Он взял и испоганил мои Слезы! Млеть! Видимо, в отместку за то, что, прикрывшись его именем, проделал почти тоже самое с камнями душ Раоноса!
— А смысл ему обижаться? Ты же на его мельницу воду налил? Сделал его сильнее.
— Он странный, — глубокомысленно заявил ящер и выпустил из ноздрей дым.
— Ты получил с моего поединка столько, что там никакие Слезы рядом…
— Ты просто не представляешь масштабы и объемы! — с экспрессией перебил тот, — Понятно?! Но дело даже не в этом! Понимаешь, он сделал так, что никто не сможет помочь пострадавшим. Я пробовал. Не получилось! Призванный больными Кровавый, когда осознал бессмысленность всех действий, начал в своем духе потешаться над смертными, хотя бы так пытаясь получить крохи энергии с них.
— А я говорил, что Слезы не принесут тебе счастья! — назидательно напомнил.
— Глэрд Райс, ты хотя бы не сыпь мне соль на раны. Эйденовский Эйден! Как он это проделал?! Это месть… Подлый мрок! Вылечить бы их, вылечить! И не получается!
— А смысл им помогать?
— Смысл? А то, что в рядах убогих уродов теперь сам Император или вся высшая знать королевств, эльфийских владений, гномьих подземелий и другие, готовые на все, только бы их избавили от новшеств, ни о чем тебе не говорит?
— Как это они так все неосторожно-то? — задал вопрос. Вот такое без Азалии не получилось бы, точнее все произошло обязательно, но не так массово и не такие бы личности пострадали. Как там Однорог заявил: «Масштабы»!
— Они собрались отпраздновать воскрешение Ригмара в тайных его святилищах по всему Аргассу. Приготовили жертвы, сами взялись пировать. Слезы же позволяют ощутить настоящее счастье, вот для усиления радости и приняли.
— Мне даже интересно стало. Покажи!
— Кого?
— Как выглядят теперь уроды.
— Смотри! — с жестом фокусника ящер начал творить волшбу, создав почти подиум, где шла демонстрация три-дэ моделей в полный рост.
Император обрел гребень, но не как у пернатых, а скорее костяной, похожий на ящеровский. Он начинался у лба, верхняя часть торчала вперед под углом и заканчивался на затылке. Сантиметров пятнадцать высотой… Нормально.
Меньше повезло многим остальным — свинорылые и рогатые эльфы и другие разумные, многие из них непроизвольно извергали смрад из пастей и задниц (огонь гораздо реже). Плевались разной дрянью — от сгустков блевотного вида до розовой жижи. С четырьмя глазами и с шестью, имелись и циклопы. Особо удивила королева островных остроухих, у которой чуть ниже пупка вырос хобот, хватающий пищу со стола и пытающийся ее полакомиться, но не через рот, а через два других отверстия. Впрочем, по словам Однорога таких, как она, каждый пятый.