Однако они так ничего и не нашли. Павел ни в чем его тогда не упрекнул, просто молча привез обратно, и все. Но с тех пор на рудник больше не брал. Да Антону и не хотелось. От черной мути голова болела потом еще два дня. И с того момента как отрезало. Другие бегали за Климовым, просили включить их в списки исследовательских экспедиций. Настаивали. Требовали. Он же не переговорил с тех пор с Павлом ни разу, лишь сухо кивал головой при встрече. Скорее всего, Климов, конечно, ни в чем его не обвинял, ни в чем не мог упрекнуть. Но, как и он сам, понимал полную бесполезность здесь Антона.
Неожиданно Володька, сидящий в соседнем кресле, молча завалился океанологу на колени. Не на шутку испугавшись, Антон попытался привести того в чувство, а когда это не удалось, нажал экстренный вызов на мед-консоли.
Тележка скорой помощи появилась меньше чем через две минуты. Сопровождавшие ее на подножке два врача не говоря ни слова уложили в нее Володьку и поехали обратно в медотсек. Океанолог бросился вслед за ними.
В реанимационную его не пустили. Вышедший через пятнадцать минут главврач сообщил, что все в порядке. Геолог, видимо, одурманенный лекарством, принял пятикратную дозу обезболивающего. Сейчас он находился в капсуле автономного госпиталя, и его жизни ничто не угрожало. Несмотря на все попытки Антона пройти внутрь, главврач отказался его впустить, сказав, что больной спит и проснется не раньше завтрашнего вечера. Тогда и будет время для визитов.
Антон поплелся к себе в комнату. Согласно расписанию полагалось поужинать, но сейчас ему кусок в горло не лез. Он завалился спать на два часа раньше срока и под тихое жужжание сонотрона мгновенно уснул.
Очнулся он ночью, весь в холодном поту оттого, что кто-то схватил его за ноги. Попытался вырваться, но ничего не получилось. В панике Антон начал шарить на стене световую консоль, однако гибкие щупальца нежно, но неумолимо скрутили ему руки, подхватили в воздух и опустили на что-то мягкое, окутавшее со всех сторон саваном кокона. И только тут он сообразил, что можно включить освещение голосом.
В свете зажегшихся ламп океанолог увидел себя упакованным в антиперегрузочное кресло. Прямо на его животе складывались гармошкой лапы-ремни амортизаторов. Рассмеявшись над только что пережитым ужасом, он внезапно осознал, что должно было случиться что-то чрезвычайное, если система безопасности сама переместила его в кокон.
Приказал активироваться консоли информатория и запросил данные о ситуации. В ответ экран высветил текстовое сообщение о надвигающемся урагане и сильных возмущениях в сфере защитного поля корабля. Черт бы побрал Климова с его предосторожностью и запретом передачи визуальной информации!
Минута за минутой медленно текли мимо. Вокруг царила тишина. Мерцающий экран показывал все ту же информацию. «Вот так и помрешь мгновенно, сам не зная отчего», — вдруг подумалось Антону. Он повторно запросил информаторий о ситуации, но не получил никакого ответа.
Неожиданно мигнул свет. Зажегся в полнакала, вспыхнул ярче обычного и погас совсем. В полной темноте лишь консоль переливалась зелеными красками кнопок управления. Внезапно и она отключилась, потускнев и потеряв яркость.
Происходило что-то непредвиденное и невероятное. Насколько знал Антон, крейсер был напичкан таким многообразием резервных цепей и систем безопасности, что обесточивание было просто невозможным. И тут он вспомнил черные дыры на стенах рудника вдоль силовых кабелей и ЕГО охоту за электричеством. От этой мысли океанолог похолодел с головы до ног. Ситуация была вполне похожа. Может быть, ОНО уже шло вдоль проводов корабля, разрушая и выжигая все на своем пути. Вот сейчас в стене покажется багровый проплав текущего металла, и безжалостная венерианская атмосфера ворвется внутрь, вминая в кресло, вдавливая внутрь грудь, кости черепа, сжигая кожу.
Секунда шла за секундой. Ничего не происходило. Вокруг царила полная темнота и тишина. Как в могиле. Сколько так прошло времени, Антон не знал. Внезапно высокий протяжный скрип, заставляющий леденеть кровь в жилах, казалось, насквозь пронизал весь остов корабля. И опять все смолкло. Со всех сторон навалились удушающая чернота и беспросветное отчаяние. В руку вонзилась лента мед-консоли с препаратом. Радовало то, что хоть что-то еще действовало на, похоже, мертвом корабле.