- Hast du Hunger? (пер. "Ты голоден?") - позади него вновь послышался слабый голос немца.
Виктор через силу обернулся и увидел, что тот дрожащей окровавленной рукой протягивает ему половинку плитки горького шоколада, завернутую в блестящую фольгу.
Подобные действия немецкого солдата лишили Виктора дара речи. Он не мог понять, почему его враг внезапно начал заботиться о нем и предлагать свою последнюю еду.
Почему теперь он ощущает себя плохим и жестоким? Почему теперь так ненавидит себя за то, что посмел поднять на этого беззащитного человека лопату?
- Ich habe töten diese Leute nicht (пер. "Я не убивал этих людей"), - прошептал немец и обессиленно закрыл глаза, вцепившись пальцами в свою кровоточившую рану на ноге, будто это поможет унять невыносимую боль. Виктор знал, что этот парень уже ничего не чувствует, так как холод помогает облегчить боль, а немец наверняка просидел здесь всю ночь. Если ему сейчас не оказать помощь, он умрет к вечеру.
Виктор приблизился к нему и осмотрел рану. К счастью, пуля прошла навылет и не задела артерию, поэтому в данный момент угрозы жизни нет. Но необходимо отвести этого парня в госпиталь, пока инфекция не съела его ногу. И тут же возникла большая проблема. Он - осужденный и не мог просто так взять и привести солдата вражеской стороны в госпиталь без ужасных последствий. Их сразу же ждет расстрел.
- Ты говоришь по-английски? - в надежде посмотрел на немецкого солдата тот.
- Немного, - с сильным акцентом прошептал немец, с трудом выговаривая каждую букву. Было видно, что холод стремительно отнимает у него жизнь. - Но я понимаю, что ты говоришь.
- Отлично. Извини, что пытался тебя убить.
- Ich bin nicht sauer auf dich (пер. "Я не сержусь на тебя"). Ты поступил правильно.
Виктор снял с убитого солдата сорочку и с трудом разорвал ее на части, чтобы получившимися лоскутками затянуть рану немецкого солдата. Он не понимал, почему помогает своему врагу, но что-то внутри говорило о правильности его поступка.
После Виктор снял с убитых солдат личные бляхи и, долго думая, присвоил их себе, одев на них свою и немецкого солдата. Он понимал, что совершает страшное преступление, но другого выхода выбраться отсюда живым у него просто не было. Это единственный шанс... Единственный.
- Теперь тебя зовут Эрван Джефф, ты понял меня? - Виктор схватил немецкого солдата за ворот и притянул к себе, внимательно посмотрев на него.
- Да, - с легким испугом произнес тот, дрожащей рукой коснувшись чужой личной бляхи.
- Что ж, меня ты теперь называй Джорджем. И никто не должен знать о том, что мы обменялись с убитыми бляхами. Иначе нас ждет ужасная участь.
У убитых солдат Джордж также позаимствовал ружье, в котором осталось несколько патронов, затем взвалил обессиленное тело немца к себе на плечо и, с трудом передвигая ноги, начал подниматься наверх, стараясь думать только об удаче.
Эрван тихо хрипел у него за спиной, издавая короткие стоны от боли в ноге, но больше не промолвил ни слова. Джордж ощущал исходящий от немца жар, тот явно уже был не в сознании.
- Не переживай, мы выберемся отсюда. Если я не смог спасти своих товарищей, то спасу тебя. Должен же я хотя бы что-то хорошее сделать после своей смерти, - издал искусственную усмешку Джордж и вышел из подвала, с трудом удерживая на своем плече тело своего врага, который теперь почему-то стал ему невероятно родным, словно они были кровными братьями, и Джордж чувствовал перед ним ответственность.
Над ними навис холодный шар, называемый солнцем, освещающий бескрайние мертвые просторы, а впереди виднелся слабый дым, говорящий о том, что где-то там они смогут найти помощь.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Октябрь, 1927 год
Улицы города встретили Татьяну с некой долей отчужденности, даже легкой враждебностью, но подобные эмоции серых улиц уже не могли удивить девушку. Она была рада любой смене обстановки. Находиться в психиатрической клинике весьма тяжело, особенно если знаешь, что там происходили странные и необъяснимые вещи. Поэтому оказаться подальше от того ужасного места - радостное событие. Жаль, что ей все равно придется туда вернуться этим вечером. Но ничего не поделаешь. Она сама согласилась взяться за это дело.
Автомобиль с приятным фырканьем остановился около небольшого ресторанчика, который носил довольно странное и примечательное название «Разбитые сердца». Татьяна считала, что называть подобным именем публичное место - большая ошибка. Зная, что это суеверие, она, так или иначе, верила, что название любого заведения может заранее предречь его судьбу. Поэтому посещала места, которые носили только светлые имена, без пафоса и вычурности. Так ей было гораздо спокойнее. Но сейчас ей все равно придется войти в «Разбитые сердца», так как ее коллега по работе Джордж - прекрасный знаток египтологии и многих древних жертвоприношений - назначил ей здесь встречу, обещая помочь в расследовании. У него были интересные сведения для нее, без которых вряд ли дело о таинственных убийствах в той психбольнице сдвинется с места.