Он повернулся к большой группе, собравшейся вокруг Саймона Льюиса, известного фотографа британского происхождения и мужа Меган. Саймон ему всегда нравился. Этот человек легко относился к своему успеху и четко понимал, чего стоит, другими словами, знал, что мир будет продолжать жить и даже бровью не поведет, если он вдруг перестанет дышать. Он был остроумен, ироничен и самокритичен, к тому же делал действительно хорошие снимки. Однако восхищение Пола не возвысилось до уровня уважения. Ибо, несмотря на всю свою невозмутимость, Саймон был гедонистом и отказывался одомашниваться даже после свадьбы. Его любовь к женщинам Меган в конце концов приняла, во всяком случае, так она говорила. Но Пол знал, что с ней происходит на самом деле. Рана на ее сердце была настоящей. Саймон никогда не будет принадлежать только ей.
– Пол! Вот ты где! – воскликнула Меган, ведя за руку сквозь толпу молодую женщину. – Познакомься, это Анна Куиджерс. Анна, это мой брат. Он тут из себя скромника изображает, но поверь, он очень милый человек.
– Африкаанс? – спросил Пол у Анны, бросив на сестру взгляд, который только она могла правильно понять.
– Как вы узнали? – сухо спросила Анна, высокая – почти шесть футов – блондинка с приветливым лицом и голубыми глазами на полтона светлее ее сапфирового платья. – Очень приятно.
– Взаимно, – ответил Пол.
– Ну, вы тут поговорите, – жизнерадостно прощебетала Меган, – а мне надо кое с кем поздороваться. – И через секунду она уже находилась в другом конце комнаты.
– Она устраивает лучшие вечеринки в Кейптауне, – сказала Анна. – К нашему национальному стыду.
– Уверен, это не имеет никакого отношения к ее знаменитому мужу.
– Нет, я серьезно. Она самый гостеприимный человек из всех, кого я знаю. Всегда на изнанку выворачивается ради других. Но тебе, наверное, это известно.
Пол был заинтригован.
– Это самая непритязательная вещь из всех, какие я услышал за сегодняшний вечер.
Анна улыбнулась одним уголком рта.
– В этом беда артистического общества. Мы любим говорить о себе. – Она помолчала. – Вы близнецы. Я думала, ты будешь больше на нее похож.
– Мы, когда были в утробе, играли с куриной косточкой. Ей досталась бо́льшая часть.
Анна рассмеялась.
– Тебя, наверное, раньше уже спрашивали об этом.
– Пару раз.
Она посмотрела в окно.
– Хочу подышать свежим воздухом. Присоединишься?
– Конечно, – сказал он и вышел с нею на террасу. – Здесь небо всегда такое чистое? – спросил он, облокачиваясь о каменный парапет, за которым раскинулось море. – Какие яркие звезды…
– Только не зимой. Ты удачно приехал.
– Жаль, ненадолго. Всего на неделю.
Анна подняла брови.
– Немного для отдыха.
Пол кивнул:
– Издержки производства. Редко удается вырваться.
– Меган говорила, ты работаешь в ФБР.
Выражение его лица сделалось замкнутым.
– Я похож на спецагента?
Анна задумчиво осмотрела его: темно-серый костюм, белая рубашка, зеленый галстук, светлые волосы серфингиста.
– Вообще-то не очень.
– Значит, Меган хорошо выполнила свою работу. Мы с ней все утро провели в магазине.
Анна рассмеялась.
– Ты работаешь в Вашингтоне?
– Я работаю во многих местах. Но у меня кабинет рядом с Вашингтоном.
– Ты переговорщик и освобождаешь заложников. Обалдеть.
– Ты говоришь так, будто это сексуально. Но я даже почти никогда не ношу оружия.
Анна покачала головой:
– В мире и так слишком много оружия.
Он бросил на нее откровенный взгляд.
– Теперь моя очередь спрашивать. Чем занимаешься?
– Я литературный агент. Работаю с авторами.
– То есть делаешь так, чтобы они казались лучше, чем есть на самом деле?
Анна улыбнулась:
– Чем занималась ваша сестра?
– Шах и мат, – рассмеялся он, рассматривая ее в полутьме.
Она казалась ему привлекательной женщиной, умной, проницательной и уверенной в себе. Но все это не имело значения, Пол не был заинтересован. Он не заводил отношений с женщинами уже десять лет, с тех пор как развелся. Любовь – это игра, в которую женщины играют, а мужчины проигрывают. А секс без любви – штука сложная и скорее разочаровывает, чем наоборот. Работа – вот его жена и любовница. Что бы ни потребовало Бюро, он был готов отдать все и без тени сомнения, в отличие от Келли, у которой в сердце осталось достаточно яда, чтобы парализовать того, кто не так хорошо знаком с болью.