Мои ноги раздвинулись на его плечах, давая ему полный доступ, и он воспользовался возможностью.
Его язык не был робким, обводя мой клитор, облизывая, посасывая. Погружаясь в мою влажность, трахая меня как одержимый.
Это было слишком. Слишком интенсивно. Я стонала, хныкала, корчилась и извивалась. С каждым щелчком его языка, каждым посасыванием перед глазами взрывались сотни звезд.
Он так глубоко вошел языком внутрь, что я закричала, желая, чтобы это его член так глубоко погрузился в меня.
— Пожалуйста, Господин... еще... — мое тело более чем готово быть заклейменным, раненым, вновь возбужденным в этом страстном удовольствии.
Следы от хлыста невыносимо жгли, на моей коже выступил пот от жара, а соски молили об облегчение. Я качнулась бедрами к Кью, заставляя его язык войти еще глубже, требуя, чтобы он был жестче.
— Черт, да, — простонал он, впиваясь пальцами в мои бедра, прижимая меня ближе к себе. Все его лицо оказалась между моих ног. Он зарычал и прикусил мой клитор. Не просто легонько ущипнул, а настоящим диким укусом.
Я закричала, когда моя киска сжалась, отбивая собственный ритм. Я сдалась, пытаясь подобраться к краю, пытаясь освободиться. Я хотела большего. Но не могла справиться с этим.
Мой разум абсолютно помутился, управляемый потребностью кончить.
— Трахни меня, Кью. Трахни. Я не могу... не могу выдержать это.
Он оттолкнул мои бедра, и я скатилась с него. Он молниеносно встал, пока я качалась, подвешенная под потолком, дрожащая всем телом. Моя голова наклонилась вперед, а веки слишком отяжелели, чтобы держать глаза открытыми. Я хотела сжать бедра вместе, чтобы найти хоть какое-то облегчение от этой пытки. Кью превратил меня из разумной женщины в секс-наркоманку, которой нужна новая доза. Я нуждалась в его члене. Я нуждалась в своем Господине.
Кью схватил меня за подбородок, и я неохотно открыла глаза.
— Ты не можешь выдержать? Так? — его однодневная щетина блестела от того, что он поглощал меня. Я качнулась вперед, желая лизнуть его. Очистить его. Мой рот наполнился слюной от мысли о том, что я отсосу у него. Я хотела прикусить его член так же, как он прикусил мою киску. Я хотела этого так сильно, что могла взорваться, если не получу этого.
Я попыталась сформировать слова в предложение.
— Я не выдержу мысли о том, что ты не трахнешь меня.
Он резко закрыл глаза, прежде чем вновь открыть их после того, как вернул себе контроль.
— Ты полностью подчиняешься, ты не представляешь, что это делает со мной.
У меня была кое-какая мыслишка. Что это то же самое безумное, крышесносное чувство, которое я испытываю к нему. Если бы я не была привязана, я бы бросилась на него и трахала, пока навязчивая, неконтролируемая, поглощающая меня потребность полностью не испарилась бы. Единственная проблема состояла в том, что я не думала, что она когда-либо исчезнет. Да и я не хотела, чтобы она исчезла.
— Скажи это вновь, Тесс. — Кью отпустил меня и стал расстегивать блейзер.
Я тяжело дышала, задыхаясь, пока он сорвал с себя блейзер и кинул его на пол.
— Трахните меня, Господин. Я не могу вытерпеть того, что вы не во мне.
Он застонал, скидывая с себя обувь и развязывая галстук. Дьявольская искорка загорелась в его глазах. Он заскользил кремового цвета галстуком по своим пальцам, пялясь на него, а затем вернул взгляд ко мне.
Мое сердце екнуло, когда он сделал шаг вперед:
— Открой рот.
Я покачала головой.
— Нет. Я не смогу дышать.
— Ты сможешь дышать. Просто закуси его.
Я закрыла рот, издав стон, когда он просунул галстук между моих губ и связал его. После этого он поцеловал меня в мой заткнутый галстуком рот, проводя кончиком языка по моей нижней губе.
— Ты выглядишь просто невероятно с заткнутым ртом и связанная, эсклава. Каждый раз, когда я буду думать о сегодняшнем вечере, я буду бороться с желанием кончить прямо в брюки.
Отступив, он разделся. Не утруждая себя расстегиванием пуговиц, он сорвал рубашку. Пластмассовые пуговицы со свистом разлетелись по полу.
Во рту пересохло, я впитывала его совершенство. Гладкую грудь, очерченную идеальными мышцами. Воробьи трепетали крылышками, а черные и коричневые оттенки чернил делали их перышки такими живыми. Он расстегнул ремень, затем молнию и снял с себя брюки.
Кью остался стоять в одних лишь черных боксерах, лаская себя через ткань и наблюдая за мной. Его взгляд был сосредоточен на зажимах на моих сосках.