Отсвистеть чайник есть вероятность! В ружьё!
— Уймитесь, куранты! Иду, блин, иду… — Послышалось, как скрипнул пол под
опустившимися на него ногами. — Чего расшумелся спозаранку? — Слипер, закутанный в рябой,
неопределённый по цвету плед, открыл дверь и вошёл в Синюю комнату.
— Эники опять сцепились с Бениками! — Дример ткнул пальцем в листок бумаги, словно
пытался проткнуть его насквозь. — Что за народ баламутный? Ни тебе мудрости житейской, ни
терплюхи! Из-за жрачки по-колхозному разборы чинят! Культурный слой в быту из-эбсент-тудэй
напрочь! Сорри за мои выражения.
— Говорил я тебе давеча на сей счёт. Неудачная это затея с Эниками, Бениками и их
варениками. Да и варенье у них из скоморошки, из ягод тех, что с Болот Свинских. Только живот с
них хрюкает потом, да ржачка пробирает щекотливая!
— Это почему ж идея неудачная?
— Да потому, что енто есть ситуация «два задница — один стул». — Мёрзнущий Слипер
закутался по шею в пледик. — Так они и будут из-за этих вареников ералашить, покуда Лес стоит.
Вся вселенная двумя задницами мутузится из-за одного такого стула! Енто ж политика
мирозданческой движухи, братец!
— И шо? — нахмурился Дример, почёсывая неопределённую стрижку невнятного цвета волос.
— Шо теперь? Мозг ломать? Лучше им наломать по пятое число! Или по третье. Как скажешь. По
мне, так ломать — не строить. Ровняйсь там, блин. Смирно. Вольно. Безвольно. Хотя всё это
диктатурой попахивает, прям скажем. Дык шо тут ломать-то комедию со стульями?
— Шо-шо, — передразнил брата Слипер, ёрзая пятками по полу. — Надобно определить кого-
нить из них как самостоятельную этническую культуру с собственными предпочтениями в еде и
различных фишечках. Тады и делить будет нечего. Одним — их вареники, другим — пельмешки
без спешки. И всё, приехали! Абсолют, дзогчен, хатха-в-хатке медитация и полный покой, только
и успевай за добавкой подбегать!
— А кому что?
— Наповал валишь, аднака! — Слипер потянулся в угол и добыл оттуда бутылку с вязкой
оранжевой жидкостью. — Откель мне знать? Я ж юриста не заканчивал.
— Да, не приканчивал… — задумчиво согласился Дример.
— Ну и вот! Стало быть, будем кидать Жребия! — Слипер хихикнул и опрокинул в рот
бутылку, залпом выпив половину. Икнул, свесил на глаза светлые волосы и задумался над
содержимым своего пищевода.
— Не приканчивал... — всё повторял Дример отрешённо и, слазив в карман, вытащил мелкую
труху и ловко свернул её жухлым листиком в самокрутку. Чиркнул пальцем о палец. Прикурил.
Пыхнул дымком. И добавил баском: — Не приканчивал, стало быть…
10
— Дело плёвое! — заявил Слипер, всё ещё косящийся на подозрительную бутылку.
— Жребию это не понравится! — прищурился Дример.
— А кому ж понравится, когда тебя подбрасывают по десять раз кряду! Но, увы, ничего не
попишешь в прокуратуру, карма у него такая.
— Мда, коли место своё в миру занял да Ы-Цзыном, понимаешь, принялся промышлять, то и
флажок у тебя в руках, и все грузди в кузовах у дальнобойщиков.
— Родился стих! — подала голос из угла, что в потолке, проснувшаяся Тютелька и, коротко
харкнув, плюнула по-японски:
Кругом флажки!
Сижу во флажках!
Ем флажок!
Дример щёлкнул в её сторону со стола хлебной крошкой, и та, естественно, попала в Тютельку.
В них же всё всегда удачно попадает. А эта крошка, стало быть, шмыгнула к окну, вывалилась
наружу через форточку и тут же попала в другую Тютельку, которая паслась под окном на
солнечной лужайке.
— И чего он, Жребий-то, на ребро всё падает?
— А надо меньше своих хотений подмешивать в траекторию! — Слипер подбоченился. — А то
вместо Ы-Цзын у нас какая-то хрень с напёрстками получается. Там Книга Ошарашивающих
Неожиданностей, а у нас что? Что, я вас спрашиваю? А у нас воздухоплавательный кармический
компас, да и тот траву жрёт всякую без разбора и пукает потом ночами в Лесу, пугает всех
предсказаниями своими бездоказательными.
— Дык если на ребро он таки падает, то… — Дример ухмыльнулся, задумался и заковырял в
дырочках на своей серой майке.
— О’кей, поймал, поймал! И я больше не буду! — сконфузился Слипер. — Всё тебе по
правилам надо, всё по-честняку, да в военкомат первому с повесткой…
Жребий тем временем пасся вместе с Кусачепони на лесной опушке и помышлять не мог о
вынашиваемых братьями планах относительно его бессовестного кидания. Он, правда, уже давно
к киданиям этим привык. Ну кто ж виноват, что у него, у Жребия, такая неподходящая форма для
этого занятия?
И всё ж его грела гордость, что не всяк в жизни становится компасом, да ещё и кармическим
напрочь. Определять судьбы — это вам не галопом в калошах!
Он бы и рад был то копытами кверху свалиться, то носом в землю упасть, но каждый раз
удивлённо замирал, лёжа на боку и упёршись рёбрами в опавшие листья. И наступал тот самый
Противный Случай, о котором говорили братья перед очередным броском.
— Либо так, либо не ручаюсь! — горячился Слипер обычно.
11
— Если то — иначе всё, олух! В противном случае… — отвечал Дример и метал в небо
Жребия.
Тот, тоскливо заржав, устремлялся к верхушкам деревьев и оттуда планировал, как мог, своими
копытными ногами по ветвям вниз.
Бац!
— Противный Случай! — Жребий виновато косился на стоящих братьев, приминая рёбрами
землю, и без того неплохо лежащую повсюду.
— А он злой? — испуганно мявкнула Терюська.
— Кто? — Я чуть не упал со стула. Увлёкся, понимаете ли, писательским делом…
— Ну как кто?! Противный Случай, конечно. Обычно ведь кто Противный, тот и злой! —
авторитетно заявила Терюська, расфуфырив усы. А усы у неё странные-престранные. Закручены
они в разные стороны и взлохмачены так, будто она только что встала с кровати. А кровать
эта будто и вовсе не родная на поверку, и сейчас раннее-раннее утро после отменной вечеринки,
на которой она была и сама не своя, а очень даже усатый по-жёсткому начальник какого-нибудь
транспортного цеха. Ну а кто ещё у нас усы носит такие, как у Терюськи?
— Железная логика! Э-э-э, а вот мы ща поглядим! Что нам злого принесёт Случай тот
Противный?
Ну, дык и стали собираться братья в дорогу к Эникам решать этническую проблему делёжки
питания, пропорцию с тремя известными, но неизвестной четвёртой порцией. С одной стороны,
было ясно, что война разгорелась из-за вареников этих несчастных, а с другой стороны —
питаться всё равно нужно, а то сил не будет на войны. Парадокс на всё лицо! И хотелось бы, чтоб
лицо это было к тому же и сытым.
— Объявляется сложное и непонятное положение! — гаркнул Дример в сторону окна, сложив
руки рупором.
— Объявляется сложное и непонятное положение! — заржала в Лесу Кусачепони и понеслась с
этим уржанием разносить его по Лесным сусекам и просекам.
— Куда пойдём-то? — Слипер вышел из Дома и вдохнул сладкий, с примесью туалетной воды
«Живаньши», воздух Леса. Он напялил свои кислючие оранжевые штаны, красный анорак и
закинул за спину почти всегда пустой жёлтый рюкзак с пометкой «на всякий случай».
— Туда и сюда! — ответил Дример из глубины коридора, роясь по углам в поисках своего
головного защитного убора. — Как всегда.
— Грызлик, сидеть! Присесть! Да ёжкины кошки, ну привали ты задницу, не мельтеши в
зрачках! — Слипер рявкнул на неопределённого роду и племени шавку, которая кружилась вокруг