— Боксерскую, да? — спрашиваю я, сосредоточившись на теме, пока мой мозг не расплавился и не вытек из ушей. — Вообще-то это неплохая идея. Они хорошо ладят с детьми, верно?
Ее улыбка исчезает, и я получаю настоящий кайф, видя подтверждение на ее лице — она увлечена мной.
— Я не знала, что у тебя есть дети. — В ее голосе прорывается очаровательное веселье, и она поднимает подбородок, внезапно став замкнутой. — Но да, боксерские собаки отлично подходят для детей.
— У меня нет детей. Ни жены, ни девушки, так что в ближайшем будущем детей не предвидится, но Шон помолвлен, — говорю я, наблюдая, как она расслабляется, а щеки становятся розовыми. — Они захотят усыновить ребенка, как только сыграют свадьбу. Я бы не хотел покупать собаку, которая будет пугать мою племянницу или племянника.
— Они не могут иметь детей или предпочитают усыновить?
— Я уверен, что они были бы не против биологического ребенка, но два парня не смогут этого сделать. Шон — гей, Талия. Как ты не догадалась об этом?
Я рассказываю ей о долгом пути Шона и Джека к помолвке, пока не принесли еду. Время летит и замирает одновременно. За ужином она учит меня еще нескольким словам на греческом, но только после того, как проверяет, помню ли я «привет» и «пока». Когда я допиваю свой бокал вина, я подливаю ей, наслаждаясь тем, как розовеют ее щеки с каждым глотком.
Теперь моя очередь задавать вопросы, но Талия рисует смутную картину своего детства и подросткового возраста. Она избегает темы своих родителей и друзей, не называет имен и уклоняется, когда я спрашиваю, из какой части Греции она родом.
Нежелание делиться информацией, увядающая улыбка и короткие, двусмысленные ответы подтверждают мои подозрения. Она что-то скрывает. Либо это так, либо она все еще не доверяет мне настолько, чтобы поделиться какими-то подробностями.
Я меняю стратегию и вместо этого спрашиваю о ней. Типичные вопросы, которые меня раньше не волновали: о симпатиях и антипатиях, надеждах и стремлениях. Обычный бред первого свидания.
Но это не свидание. Помнишь?
Я не замечаю людей, выходящих из ресторана, не обращаю внимания на персонал, убирающий со столов, слишком увлечен и сосредоточен на остроумной брюнетке. Она в центре моего внимания, пока не подходит официант с извиняющимся лицом и чеком в руке.
— Мне очень жаль, сэр, но мы закрылись час назад.
Две морщины прочерчивают мой лоб, когда я бросаю взгляд на часы. Уже одиннадцать часов. Наверное, они остановились…
Движущиеся стрелки доказывают, что я ошибаюсь.
Как мы провели весь день вместе?
Как она мне еще не надоела?
Обычно я не развлекаю женщин так долго. Десятая часть этого времени — редкость, и даже когда это случается, цель ясна: секс. Но не сегодня, потому что на прошлой неделе я самоотверженно объявил Талию недоступной для моего члена.
Она задыхается, хихикает и допивает вино, пока я расплачиваюсь по счету. Если не считать блеска в карих глазах, задорной веселости и широких улыбок, она кажется трезвой, несмотря на то что прикончила бутылку почти в одиночку.
— Пойдем, — говорю я, открывая ей дверь, как средневековый джентльмен. — Я отвезу тебя домой.
— В мотель, — твердо поправляет она. — Не домой. Пока нет.
Я не признаюсь в этом вслух, но всякий раз, когда она упоминает мотель, в животе у меня начинается жжение, похожее на резкий пинок табаско. Это дешевое, захудалое местечко — сердце теневых деловых сделок Ньюпорт-Бич. Место, где проститутки занимаются своим волшебством, а дилеры переправляют товар.
Талия молода, красива и имеет свое мнение. Одно неверное слово, сказанное не тому человеку, и она может оказаться в большой беде.
— Мы на месте. — Она показывает на старое дребезжащее здание, когда я заезжаю на парковку.
Небесно-голубая краска облупилась со стен, а сломанные, выцветшие шпалеры, прикрепленные к перилам дорожки второго этажа, навевают мысли о фильмах ужасов. Вьющееся растение, которое, должно быть, когда-то процветало на шпалере, свободно свисает, забытое, сухое и мертвое, как мечты многих наркоманов, посещающих это заведение.
Мы с Талией провели вместе десять часов, но теперь, когда она вот-вот выйдет из моего Камаро, я желаю еще десять.
— Мне нужен твой номер, omorfiá.
Не раздумывая, она достает свой телефон и нажимает на экран. Мгновение спустя мой телефон вибрирует.