Его лоб упирается в мой живот, горячее дыхание щекочет меня, когда он покусывает кожу прямо над моим лобком. Он глубоко вдыхает, проникая в меня и доводя меня до исступления, когда его пальцы исчезают в плоти моих бедер. Боже, это самое чувственно-эротичное, что когда-либо со мной делали. Он смакует каждую секунду, словно жил в апокалиптическом мире в полном одиночестве, и я — первая порция человечности, с которой он столкнулся за последние годы.
А потом, без предупреждения, его губы приникают к моему клитору, вырывая из моего рта задыхающийся стон. Мои глаза закатываются, когда он проводит языком по чувствительному, жаждущему клитору, а затем лижет меня снизу вверх, тихо стоная, словно наконец-то получил то, что хотел.
— Такая мокрая для меня, — шепчет он, проталкивая средний палец внутрь, и я почти теряю сознание, когда он сгибает его.
— Не останавливайся, — задыхаюсь я, дергая его за волосы. — Не смей… о, Боже…
— Ш-ш-ш, детка, ты должна вести себя тихо.
Его безымянный палец присоединяется к действию, нежно поглаживая меня в мучительном, медленном ритме, который является полной противоположностью неистовому сосанию и лизанию, которые он причиняет своим горячим ртом — сенсорная перегрузка. Смесь медленного и быстрого, нежного и грубого.
Мой разум не поспевает за ним, но тело принимает все, что он предлагает, и требует еще. Оргазм нарастает быстро, удовольствие настолько сильное, что я не сомневаюсь, что разрядка будет впечатляюще бурной. Я подношу одну руку к губам, прикусывая ладонь, чтобы сдержать стон, но это бессмысленно.
Я никогда не была из тех, кто сдерживается. Молчание противоречит моим инстинктам. После двадцати месяцев наслаждения силиконовым членом, прикосновения настоящего мужчины, его прикосновения заставляют меня быть на грани уже через две минуты.
— Ш-ш-ш, — снова воркует он, посасывая перевозбужденный пучок нервов, и мое дыхание сбивается.
Волна хаотичного удовольствия проносится между ног, распространяется по позвоночнику и груди и озаряет мой разум. Она нарастает, усиливается, и когда я уже думаю, что это все, оргазм врывается в меня, пробегая по нервным окончаниям, как горячая шелковая плеть. На веках вспыхивает белый свет, и Тео крепче сжимает мои бедра, чтобы удержать меня в вертикальном положении.
— Вот так… — Его теплое дыхание обдувает мою кожу, его пальцы продлевают мой оргазм. — Вот так, Omorfiá. Ты нуждалась в этом, не так ли? Я был тебе нужен.
Я кусаю тыльную сторону ладони, мое тело обмякло, ноги больше не в состоянии удерживать мой вес, когда оргазм угасает, оставляя меня вялой и удовлетворенной до невозможности. Приглушенные стоны рикошетируют от стен, когда Тео отцепляет мою ногу и встает во весь рост.
— Naí. Naí. Kai páli, parakaló — Да. Да. Еще, пожалуйста, — задыхаюсь я, лишь наполовину осознавая, что перешла на греческий.
Он сжимает пальцы вокруг моего горла, а другой рукой сжимает мои волосы, и продолжает целовать, чтобы я могла почувствовать собственный вкус на его языке.
— Еще, да? В следующий раз ты кончишь на мой член, но это точно будет не в гостевой спальне моего брата.
Я все еще парю в десяти футах над землей, когда обеими руками хватаю его за рубашку и толкаю к кровати, не разрывая поцелуя, пока не уложу его на спину, накрыв своим телом так, как я представляла и мечтала уже несколько недель.
Не теряя времени, я расстегиваю пуговицу на его джинсах и стягиваю их вместе с боксерами. Его идеальный, длинный член стоит наготове, умоляя меня о прикосновении. С тех пор как я положила на него глаз, я знала, что он хорошо сложен, и я не ошиблась. Я дрожу при мысли о том, что все эти дюймы будут входить в меня. Я облизываю губы, не сводя с Тео взгляда, когда обхватываю его пальцами, поглаживая короткими движениями.
— Ты думаешь, было правильно скрывать это от меня все это время? — Я наклоняюсь к нему и говорю с его губами, мои волосы обрамляют наши лица. — Заботиться — значит делиться.
Он простонал сквозь улыбку.
— Талия, мы… — Слова застревают у него в горле, когда я сжимаю его сильнее, скольжу вниз, наклоняю голову и беру его в рот. — Черт…, — урчит он, собирая мои волосы в обе руки, чтобы он мог наблюдать, как я скольжу губами по его толстой длине. — Господи, мать твою… не останавливайся, детка.
Контроль, который я имею над ним в этот момент, захватывает дух. Он находится в моей власти, теряя рассудок, пока я синхронизирую ритм своих рук с губами, толкаясь все сильнее с размеренным наслаждением нимфоманки.