Головка его набухшего члена ударяется о заднюю стенку моего горла, заставляя его издать еще один низкий, удовлетворенный рык, который подстегивает меня. Я перемещаю свободную руку вверх по его животу и прижимаюсь к его шее, оказывая достаточное давление на его горло, чтобы усилить приближающийся оргазм.
И когда он кончает, все его освобождение оказывается на моей шее.
Я поднимаю взгляд, завороженная венами, пульсирующими на его шее, закрытыми глазами и приоткрытыми губами. Несколько напряженных секунд он совершенно неподвижен, губы приоткрыты, когда теплые струйки его спермы брызжут на мою кожу. Я убираю руку с его шеи, удовлетворенная экстазом, мерцающим в его возбужденной радужке.
Я слегка откидываюсь назад, опираясь на икры, а Тео садится, проводя большим пальцем по моей нижней губе, не сводя глаз со струйки его семени, украшающей мою шею.
— Жемчуг тебе идет, — говорит он, учащенно дыша. — Время от времени я буду нанизывать тебе на шею.
Я прижимаюсь к его лицу и краду еще один поцелуй, зацепившись за трепет моего сердца, когда его язык медленно дразнит мой.
Он отрывается первым, чмокнув меня в нос.
— Это означает, что наша дружба официально разрушена.
— Мы никогда не должны были быть друзьями. Ты хотел трахнуть меня в первый же день, но передумал в середине вечера, помнишь?
— Потому что ты слишком хороша, чтобы трахнуть и забыть.
— Это, — указываю я между нами. — Ни в коем случае не конец, и даже близко не конец, и это не закончится в ближайшее время, Тео. Понял? Ты мне нравишься. И ты мой.
— Ты мне тоже нравишься, — ухмыляется он.
— Тогда я твоя.
Он снова захватывает мои губы и приникает к ним, и этот поцелуй отличается от остальных… медленный, чувственный и полный страсти. Он призван доказать, что он думает так же — мы не закончили.
Мы только начали.
— Нам нужно привести тебя в порядок. — Он похлопывает меня по бедру, призывая двигаться. — Все ждут нас с обедом.
— Обед? Малыш, если ты голоден… съешь меня.
— Обязательно. — Он загибает пальцы под мой подбородок. — Как только мы окажемся дома, я буду есть только тебя, пока мы не заснем.
Я спрыгиваю с кровати, стягиваю с себя платье и направляюсь в ванную, моя голова спокойна.
— Обещания, обещания.
Тео хихикает позади меня.
— Ты напрашиваешься на неприятности.
Я вытираю сперму влажной мочалкой и улыбаюсь, когда Тео останавливается позади меня, перекидывает мои волосы через плечо и прижимается к моей шее и плечу горячими поцелуями с открытым ртом.
— Ты будешь моей самой большой слабостью, Omorfiá.
Я бросаю мочалку в раковину и обхватываю его шею руками.
— Хорошо, ты уже давно стал моей.
ГЛАВА 21
Тео
ОДНИ. Мы наконец-то остались одни после трехчасового ужина с моими братьями, которые просто не могли удержаться от того, чтобы не рассказать Талии все постыдные истории о ее парне — то есть обо мне.
Да, это официально.
Я парень, а моя девушка? Эта женщина дикая. Страстная. Решительная. Она не терпит компромиссов и говорит все, что думает. Мне почти стыдно, что именно ей пришлось действовать в соответствии со жгучей похотью, которая поглотила нас обоих с тех пор, как я подошел к ней в Tortugo все эти недели назад. Почти. В основном я просто чертовски благодарен за то, что самое сложное — первый шаг — позади.
После умопомрачительного минета я отвел ее вниз и усадил нас на огромный диван в гостиной Нико. Я не мог отказать себе в удовольствии прижать Талию к себе, поэтому усадил ее к себе на колени.
Шон и Джек ухмылялись как идиоты, Нико отнесся ко мне с редкой полуулыбкой, а Логан окончательно охренел, когда я обхватил Талию руками, давая понять о своем новом статусе отношений. Этого не скрыть. И не нужно было приуменьшать… не то чтобы я хотел приуменьшать.
Она моя. Она стала моей, как только я ее увидел. Мне нужен был лишь маленький толчок, чтобы действовать, и она его дала — отказалась оставаться в странной, слишком близкой зоне друзей.
Если бы не она, то это был бы я.
Вчера вечером я уже решил, что хочу ее для себя. Она просто опередила меня.
Арес встречает нас на пороге, прыгая и лая. В квартире царит абсолютный хаос. Думаю, ему не нравится проводить ночь в одиночестве. Он продемонстрировал свое неодобрение, пожевав мои ботинки и угол ковра под кофейным столиком. Он еще и помочился на него.
Ну и ладно.