Студенты повздорили, пока Герасимова не было на месте, так что директор не смог бы вмешаться, и все равно он чувствовал себя виноватым. Заторможенный, но послушный мент был еще и туповатым — без чего не угодил бы в Школу – и иногда вел себя, как ребенок. Главному церебрологу следовало понимать, с кем он имел дело. Услышав, что наркоман должен получить цереброл вместо всех, мент тотчас поверил на слово. И решил поквитаться с Альбертом, на которого давно уже имел зуб .
Злость на торчков копилась у полицейского еще с юности, но за годы в полиции перешла в стойкую ненависть. На собственном опыте правоохранитель убедился, что нарки способны на любую подлость. Пожиратели дури обманывали врачей и простых граждан, не говоря уж о его сослуживцах, работниках полиции. Не ведая стыда, наркоманы жульничали и крали ради новой дозы. Иногда они опускались еще ниже, до вымогательства. Теперь один из них сорвал государственную кампанию по выдаче цереброла, введя в заблуждение директора. Убеждать Герасимова выписать лекарство кому-либо другому полицейский не решился, склоняясь перед его авторитетом ученого. Но и оставлять несправедливость без наказания не собирался. А просто решил взять дело в свои руки.
О драке между студентами директору сообщил секретарь Василий Михайлович, встретивший Герасимова на входе в Школу. Представить себе худший момент для разговора было невозможно. Главный церебролог и без того чувствовал себя разбитым. На телефон ему названивал Михайлов, перемежая упреки и угрозы. Держаться у директора выходило туго. Неугомонный родитель чувствовал слабину и останавливаться не собирался.
Едва оправившись от сцены с сыном, отец семейства накинулся на Школу.. Во всех своих бедах он обвинял церебрологов. Юристы Михайлова собирали бумаги, готовясь подать жалобы в суд. Ограничиваться ими родитель не собирался. Михайлов планировал тайно встретиться с прессой и организовать утечки, а еще угрожал Школе переаттестацией. Герасимов значился в планах Михайлова особо. Директору родитель обещал мужской разговор по итогам семестра.
В таких условиях о продолжении учебы для Арсения не могло быть и речи. Алексей Герасимов скрепя сердце вычеркнул парня из списка претендентов. Вслед за ним вылетела из Школы его обидчица Эльза. За девушкой вверх тормашками отправился полицейский. После недавней драки рассматривать его кандидатуру стало невозможно. Очная ставка охранников в кабинете у Герасимова лишила мента последних шансов. Оказалось, тот шел на торчка во всеоружии, угрожая ему дубинкой. Иметь дело с задиристым парнем церебрологам не позволялось. Взрослым людям, ведшим себя агрессивно, умнеть было категорически нельзя.
Сотрудники Школы, не сговариваясь, встали на сторону Герасимова. Сторожа обвиняли друг друга в попустительстве, объясняя, почему началась драка. Но когда дело доходило до мента, в показаниях они не разнились. Каждый считал, что тот ввел их в заблуждение. Охранники так и не поняли, был мент на отдыхе или при исполнении. На торчка он пошел с такой невозмутимостью, что оба, не раздумывая, расступились перед ним.
Не встречая противодействия, мент сбил Альберта с ног, приложил по ребрам и селезенке, а потом нанес сокрушающий удар по почкам. Безнаказанный, убрался восвояси, и только после этого в Школе догадались вызвать полицию.
У правоохранителей сомнений по поводу случившегося не было. Все, как один, полицейские вступились за своего сослуживца. От директора потребовали помочь показаниями. Возражения не рссматривались, так что, в конце концов, Герасимов покинул управление, хлопнув дверью.
- Зря вы так, — осторожничал Василий Михайлович, - можно сказать, взяли и нагрубили полиции. Честно говоря, с этими типами лучше было бы помягче. В любой момент они могут назначить нам проверку. Изучить, как идут дела в коллективе и действительно ли доволен каждый дурак.
Директор раздраженно резал воздух руками. Возражения Василия Михайловича его не убеждали. По всему было видно, что церебролог решил пойти на принцип.
- Я лучше обращусь к Овальному или сам отправлюсь к правозащитникам. А может быть, запишу обращение к президенту или в Организацию объединенных наций. Но только не пойду на поводу у коррупционеров. В московской прокуратуре я частый гость. Меня помнит Овальный. С его помощью мы остановим не только жуликов, но и козлов...
После того, как претендентов убыло, в аудиториях поселилась смертная скука. Занятия продолжались по расписанию, но прежнего огонька на них не было. Под грузом неудач Герасимов терял веру в свои силы. Не зная, как учить дальше, он смотрел на дурней как на наказание. К черту пошли годы педагогической практики. Директора настигал мучительный кризис профессионального призвания.