Ну, как после всех неудач было и дальше трудиться с недоумками? делать все, чтобы цереброл не достался умникам? Думать, кто тайком распускает руки? Вскрывать тайные пружины глупого поведения? размышляя о работе, директор кусал себе локти. Ни на один из этих вопросов ему ответить было нечего.
В раздражении Герасимов решил плыть по течению, отложив в сторону свои провокации. Каждый день он читал лекции, как будто отбывал номер перед чиновниками из Министерства. Отступления больше не позволялись. Дураки слушали вполуха, поглядывая в сторону. Раньше бы директор осадил их какой-нибудь колкой фразой или спровоцировал на выходку. Теперь рисковать у него желания не было.
Скучные академические часы тянулись в неотопленном и пустом зале.
Только Борисов записывал что-то в тетрадку, а другие не делали и этого. Отношение директора к умному парню менялось. Что ни говори, а к занятиям он был подготовлен лучше всех других дураков.
Борисов поднимал руку и задавал вопросы, как будто всерьез хотел что-то выяснить. Это любопытство грело душу директора. И если парень хотел добраться до истины, то имел на то полное право, как любой недотепа. Вопросы его были, тем более, невинными. По крайне мере, на фоне того, что творили другие дураки.
Борисов тоже почувствовал, что отношение к нему изменилось. Ветер дул ему в спину. Уверенный в своих силах, парень расправлял плечи пошире, чтобы была видна надпись «Сорбонна». Продемонстрировав, что он учился в этом ВУЗе, Борисов задавал какой-нибудь каверзный вопрос.
Видя, что остальные студенты расслабились, парень пробрался на первый ряд, где, кроме него, больше никого не было. Оттуда он повадился глядеть на Герасимова, изучая его то с любопытством, то с явным снисхождением. Иногда взоры лектора и студента пересекались.
- Я давно хотел спросить, господин профессор, - сказал Борисов , - но повода для этого у меня не было, - Почему повышение интеллекта всегда совершается так коварно? Никогда оно не идет рука об руку с моральным прогрессом личности. Что ни говори, умные люди не особенно нравственны. А те, кто, благодаря церебролу, все-таки умнеют, остаются такими же моральными уродами, как и были всегда.
Герасимов, понявший, что от него хотят услышать, потянул паузу.
Тема нравственности была запутанной, и рассуждать на нее не хотелось. Это была неприятная тема. У церебрологии были, конечно, ответы на любые вопросы. Но давать их следовало так, чтобы новых реплик не последовало, а дискуссия по возможности прекратилась.
–- Вот Вы, Егор, иногда говорите, что окончили Сорбонну, - начал Герасимов. - И, честно говоря, я вам верю. Как и всякий человек, вы имеет право на фантазию. А как выпускник Сорбонны, должны разбираться еще и в психологии.
Как вы понимаете, разум и сфера чувств у обычного человека почти не пересекаются. Ум хочет одного, а сердце - другого, и поделать ничего невозможно. Вы как неглупый человек всё это знаете, пусть и записаны в Школу для дураков.
В университете вас учили, что противоречие между долгом и чувством пронизывает всю личность. Ученые давно нашли этому объяснение. За чувства и мысли отвечают разные участки мозга. Иногда разум побеждает эмоции, но случается и обратное. В этом случае мы сталкиваемся с проблемой. Можно усилить ум, но подсознание - невозможно. Самое понятие прогресса к этой сфере неприменимо. Интеллект пациента – величина переменная, а вот повлиять на сформированный годами характер не в силах никакой цереброл.
Отвечал директор, делая большие паузы, и, возможно, не особенно убедительно из-за остановок. Всё потому, что разум у него самого в тот момент расходился с сердцем. Директор силился понять, что Борисов делает среди глупых. Могло ли выйти так, что его присутствие – это просто глупый розыгрыш? Но в таком случае Борисова бы не пропустило Министерство. А что, если оно сплоховало? Было ли такое возможно? Директор знал, что ответить. В случае ЧП ответственность можно будет спихнуть на руководство. При необходимости даже затеять с чиновниками административную тяжбу и повлиять на кадровые перестановки в Министерстве. А пока просто забыть про всё остальное и наслаждаться общением с собеседником, которого действительно интересует цереброл.
Тем более, что другие студенты воспринимали любые попытки учить себя как оскорбление. На самого директора они глядели исподлобья. Герасимов хотел понять причину их мрачных мыслей. Как-то раз он засек, что у него за спиной обменивались записками. Нужно было выяснить, о чем сговаривались студенты, пока еще не сделалось слишком поздно.