Когда учащиеся вышли за порог аудитории, директор разобрался, в чем было дело. На помощь пришла система слежения, опробованная Ольгой. Студенты о шпионаже не догадывались, и, чуть директор за порог, раскрывали друг другу свои души. За закрытыми дверьми они обсуждали Арсения и Альберта, и сходились на том, что во всем на свете был виноват Герасимов.
С чьей-то руки в Школе стали ходить очень глупые слухи. Борисову передали, будто директор довел блаженного парня до самоубийства, накричав на него у себя в кабинете. Выпускник Сорбонны пересказывал эту сплетню без зазрения совести , как будто сам был глупым. От него чушь услыхал Василий Михайлович, - и, что особенно задело Герасимова, поверил.
- Вы ведь вчера повздорили с Арсением, а потом он попробовал свести счеты с жизнью? –тихо спросил секретарь Школы, как будто речь шла о преступлении. Говорил Василий Михайлович, слегка потупясь, пряча при этом не только глаза, но и руки.
– Я, разумеется, не настаиваю, что между этими вещами есть связь… - тут же пошел на уступку Василий. – А просто хочу восстановить картину событий. Все-таки Арсений был и мой ученик.
- Сеня не вешался, - покраснел от гнева Герасимов. - И я никогда не кричал на него. Это было бы странно. И непедагогично. Просто однажды… я и сам этого не понимаю. Что-то стряслось с Сеней. Он подошел к окну, растворил его и сделал шаг вперед, туда, в темноту, на снег…
- Я Вас не обвиняю, - снова сдал назад секретарь Школы. – И если хотите знать мое мнение, то целиком верю. Но полиция считает иначе. Она рыщет вокруг и вынюхивает что-то... Как я недавно узнал, всё из-за того парня. Разумеется, полицейского. Только он их волнует. Они хотят ваших показаний, чтобы оправдать его, своего коллегу, и потому разыскивают хоть какой-нибудь компромат на вас.
- О них самих ходят слухи. Полицию обвиняют в коррупции, о чем всему городу хорошо известно! Скажите им, что мы, в Школе дураков, тоже в курсе. Если что, с прокурором Овальным у меня давно уже есть личный контакт.
- На вашем месте я бы не ссорился с ними, - еще дальше отступал секретарь. – ведь с прокурором мы уже поссорились. Полиция просит у вас показаний, чтобы вытащить своего сослуживца на свободу. Честно говоря, я их понимаю. Если вы будете им отказывать, они ополчатся против вас…
- Ссоры не избежать! – рявкнул директор и ударил кулаком по столу, возмущенный чужой трусостью. – Знаете что, Василий? Я поссорюсь с любым, кто станет распространять вздор про меня!
Секретарь сделал еще шаг назад, и дверь за ним непроизвольно растворилась. Скоро он полностью скрылся в темноте. Оставшись один, Герасимов, обхватил голову руками: он не знал, что ему делать. Василий Михайлович был ему другом, и кричать на него не стоило. Если давать волю гневу, можно было растерять даже самых последних друзей.
И все-таки сидеть сложа руки было невыносимо.
Студенты верили обвинениям и делали выводы. Декабрьским вечером директор встретил в своем кабинете Футболиста. Разговор длился недолго: спортсмен заходил по делу. Оказалось, что он принес заявление об отчислении из Школы для дураков.
- Вы терпеть меня не можете, и я давно это понял, — сверкал глазами парень, не позволявший перебивать себя, но хотевший выговориться. - Вы все делаете, только чтобы меня опорочить. Я старался учиться, ходил на лекции, семинары, но всё без толку. То, что вы рассказываете, я не понимаю. И про лекарство вы уже решили заранее, кому оно достанется.
Парня нужно было остановить, но директору, долго дразнившему Футболиста, ничего не пришло в голову. Возможно, что он и правда задевал игрока слишком сильно, а стоило демонстрировать, что он верит в его силы. В его глупость. Только теперь всё было поздно. Взять все слова назад было невозможно. Герасимов беспомощно разводил руками и что-то мямлил. Но только Футболист откуда-то точно знал, кому выпишут цереброл, поэтому тихо встал со своего места и захлопнул дверь.
На следующей лекции студентов почти не было, а после у Герасимова снова появились причины, чтобы схватиться за голову. В его кабинет вошла Лора, державшая в руках большую пачку денег. Как и Футболист, женщина была непреклонна.
- Вы уже готовитесь сделать выбор в пользу Торчка, я это знаю. Сейчас он в больнице и готовится получить от вас лекарство. Для всех он пострадавший, вы не любите ни меня, ни полицейского. Другой возможности, кроме как выбрать его, у вас не остается. Я не хочу вас переубеждать: знаю, что это бесполезно. И все же мне есть, что сказать. Я принесла вам деньги.