Завуч пожала плечами. Сомнения этого мужчины, когда-то казавшегося ей сильным, раздражали.
- Ты вечно чем-то напуган. И не даешь себе даже труда разобраться. И ничего не смыслишь в юридической стороне дела. Борисов подпишет бумагу об отказе от претензий, и этого хватит. Пусть только попробует спорить заранее – пригрозим, что не получит церебролу. Под таким-то прессом он уступит мгновенно. Я его знаю. Видишь, как всё просто? Вот и всё!
- Я бы на его месте все же не сдавал бы сразу все карты. Оставил бы лазейку для себя, ведь нельзя же просто брать… и бросаться в воду,- поник Герасимов.
- А вот и нет, – в голосе Ольги послышалось торжество на что-то обиженного человека. - В этот раз никакой лазейки у него не будет. Он понесет полную ответственность за свои поступки, как уже давно полагалось. Ведь отвечать за свои слова – нормально для взрослого мужчины. Парень хотел себе цереброл – и он его получит. Отвечал «нет» на все советы, ни в грош не ставил преподавателей, лекции и учебники? И, посещая Школу, изводил меня своими вопросами? Прекрасно! Может быть, именно так и стоило делать! Ведь это ведет к цели! Что же, пусть под конец семестра он получит то, к чему стремился больше всего!
Директор поежился, думая, что теперь Ольга вызывает у него неподдельный ужас. Однако спорить было, похоже, слишком поздно.
- Что ж, если Борисов пожертвует собой ради Школы, ради нашей карьеры, ради самой церебрологии в России, то тогда, наверное, я не против. Пусть это противоречит здравому смыслу, это аморально и просто плохо, и мне даже стыдно, что мы соглашаемся на это. Но все равно мы предоставим ему такую возможность - предложим лекарство. Извини, если я путаюсь и сбиваюсь. Пусть будет то, что будет, - вытирая глаза платком, выдавил из себя начальник Школы для дураков.
*
Эпизод 10.
Вручение цереброла, фотосессия, концерт всегда были в Школе для дураков праздником. Герасимов решил нарушить традицию: заменить их на подписание бумаг, крепкое рукопожатие и передачу лекарства где-нибудь в подвале, подальше от чужих глаз. Гостей на закрытие семестра не пригласили, да и возможности сделать это не было. Дела со студентами не заладились, и ожидать от них было нечего, кроме каких-нибудь бед.
Готовясь к празднику, Ольга хотела нанять фотографов — снимки, сделанные ими, в качестве подтверждения иногда требовало Министерство. Однако порывшись в Регламенте ведомства глупости, Герасимов пункта об обязательной фотосессии не нашел – и съемку с удовольствием вычеркнул. Довольный своей маленькой местью, директор отказался и от услуг оркестра. Формальностей и без того хватало, а на горе-празднике сам Бог велел сэкономить.
Голова у директора пухла при мысли о том, кому достанется лекарство. Борисов не был похож на дурака ни с одной из возможных точек зрения. Положиться на его здоровье также было трудно. Слишком умный и тонкий, студент входил в повышенную группу риска. Сделаться плохо ему могло уже после первой таблетки. Как тут не вспомнить Кеплера, не выдержавшего двух горошин лекарства! Американец продержался на ногах полчаса после цереброла, а потом цереброл сбил его с ног. Дело обернулось скандалом: врачи склонились над едва теплившимся телом первого человека, пытавшегося поумнеть.
Случай американца считался в церебрологии классическим: его называли типичной ошибкой в организации лечения. Повторить несуразицу значило поставить крест на собственной профессиональной карьере. Герасимов боялся за свое кресло и старался подстраховаться заранее. Чтобы Борисов в случае чего не лишился жизни, вызвали карету скорой помощи и команду реаниматологов. На уши поставили всю Школу, так что вместо праздничного настроения повсюду разлилось предчувствие надвигавшейся катастрофы.
На выпускной вечер церебрологи решили особо не тратиться. Большой зал все же украсили гирляндами, но старыми, взятыми в аренду у Министерства. Столы сервировали по самому скромному вкусу. Иностранных гостей за них не позвали . Вместо знаменитостей в главном зале рассадили обычных сотрудников Школы для дураков.