В какой-то момент Вану показалось, что Бао намеренно ищет дураков. Рядом с угрюмыми лицами он останавливался подолгу, оглядывая арестантов с головы до ног и отвлекая странными вопросами от работы. И если испытуемые отвечали ни шатко ни валко, пекинец почему-то особенно радовался.
Ко времени, когда инспекция завершилась, список получателей лекарства уже приготовили. Ван с почтительностью принял лист у Бао , хотя с тем, что на нем написано, согласен не был. Все это выглядело странно. Мало того, что выбор партии пал на самых никчемных. С этим еще можно было смириться. Но и жили они в соседних бараках, а это значило, что если начнется мор от эксперимента, дела у Вана пойдут плохо. Последует сильная недостача рабочих рук.
- Если от этого лекарства помирают, бараки два и семь опустеют, - сетовал про себя начальник, прикидывавший, чем под конец может обернуться дело, - и потому лучше, чтобы ничтожные мужи выжили. Но Бао, сколько ни говори ему о замещении рабочей силы, только усмехался, а значит, рассчитывать на помощь центра было нечего.
Свыкаясь с новыми рисками, Ван ответственно приступил к слежке. Он выполнял работу со всей тщательностью, хотя до конца и не понимал ее цели. Судя со своей колокольни, Ван решил, что здоровье зэков — это самое главное, и хуже всего будет, если они окочурятся. Потому в центр он подробно писал о пробах крови и мочи, подчеркивая, что показатели в норме, а сам он обходится с подчиненными гуманно.
В Пекине же вбили себе в голову, что худо испытуемым быть не может, и ждали от Вана
совсем других известий. Красная вертушка буквально разрывалась от звонков, и вместо похвалы Ван чаще слышал окрики вышестоящих. Но все выволочки вылетели из памяти начальника тюрьмы, когда в один из дней позвонили с самого верха. Такого раньше и представить себе было невозможно. Тон и тембр, с которыми обращались к Вану, знала вся Поднебесная!
Голос заговорил, как привык, бесцеремонно, монотонно, равнодушно, подчеркивая в каждой фразе ее последние слова.
- Товарищ…, - только и сказал Ван. Но его перебили.
- Дела в тюрьме имеют значение. Ваша карьера имеет значение. Все имеет значение. Мы следим, но не можем понять кое-что важное. Умнеют ваши парни или нет.
- У них в порядке со здоровьем, и работают они хорошо, — пробовал держаться начальник Ван, разговаривая с начальством, имя которого не произносят всуе. По позвоночнику у тюремщика медленно поднимался холод.
- Может быть, они что-то говорят? Высказывают мнения? Это мы приветствуем, сегодня партия за свободу мнений, - делал странные намеки голос.
- Они работают и не отвлекаются, – открещивался, холодея, Ван. – Обсуждать партию никакого времени у них нет.
- А это плохо. Прислушайтесь к ним. Проявите инициативу. Сегодня критика партию не беспокоит. Но критика от них может прозвучать не только в наш, но и в Ваш адрес. Такое вполне возможно. И будет иметь самое серьезное значение.
Голос в трубке показался шипяще-змеиным.
- Может быть, они критикуют не нас, а Вас? И в таком случае, Вы их не слушаете? Это очень даже интересно. Как дела идут в тюрьме? А, Ван? расскажите! Тут есть, чему удивиться? Может быть, вы не придаете значения тому, что говорят умные люди на расстоянии вытянутой руки от Вас?
Ван испугался до ужаса.
Когда пекинский собеседник повесил трубку, главный по тюрьме уже знал, что делать. Он направился к шкафу, вытащил оттуда табельный пистолет. Подержал в руках, как будто собираясь с мыслями, а потом с наслаждением выстрелил в воздух. Портрет Дэн Сяопина на стене не выдержал испытания на прочность: немедленно накренился влево.
*
На завершение эксперимента в Пекине решились, только спустя два месяца, не обнаружив в поведении заключенных никаких изменений. За это время к начальнику Вану успели наведаться три делегации, каждая из которых представляла новый уровень ответственного руководства. Партия перестраивалась, вводя дополнительные степени проверки. Потому-то комиссии тщательно следили друг за другом, и лишь во вторую очередь за Ваном.