Списавшись с подчиненными по Школе, Герасимов быстро выяснил, в чем дело. Оказалось, что у Овального были поклонники, которые ходили за ним на каждое слушание. Когда их набиралось достаточно много, они брали на себя контроль за происходившим. В зале сами собой начинались овации, не зависевшие от воли выступавшего. Хлопки увеличивались по мере того, как Овальный заводил публику. На этот раз, закусил губу директор, они были особенно громкими.
Московский прокурор, видя, что его поддерживает публика, находил всё новые источники вдохновения. Отклоняясь от первоначального плана, он выдавал на гора неожиданные доводы против Герасимова — и всеми силами прижимал того к стенке.
- Вообразите, что произойдет, если мы последуем предложениям Школы придурков. Будем
всерьез выдавать цереброл всем, кто этого попросит.. Контуженным участникам боевых операций. Преступникам. Сотрудникам тюрьмы в Гуантанамо. Представителям городского дна. Маньякам. Драгдиллерам. Охранникам. Психам. Сотрудникам ЧОПов. Телохранителям. Секьюрити. Бодигардам. Все они могут подать заявку на обучение в Школе. И, может быть, получить лекарство. Но как почувствуют себя после этого законопослушные граждане? Не воцарится ли в городе поумневший преступный элемент?
Последовали аплодисменты. Овальный, воспользовавшись передышкой, пригубил стакан с водой.
- Нормальная жизнь в нашем городе нуждается в защите. Говорят: выписать цереброл сумасшедшему — благородно. Нисколько. Никто не выиграет от снисходительности к злодеям. Нет оправдания попустительству придуркам. Исправить законченного кретина — невозможно. Никаким способом, и химическим в том числе!
В зале бурно зааплодировали. Овальный поднял большой палец вверх.
- Вынужден повторить еще раз то, что всем уже давно известно. Садисты остаются садистами, маньяки маньяками, а психи сумасшедшими, независимо от врачебного вмешательства. А если вдруг они умнеют, то от этого делаются опаснее. Ни к какому средству по повышению ума никого из них подпускать нельзя!
- Я с вами полностью согласен, — вступил в разговор Герасимов, - мой опыт ученого, которого вы, к слову, не имеете, полностью подтверждает всё вами сказанное.
- Прекрасно! - проигнорировал шпильку Овальный, - Рад видеть единомышленника, пусть даже и в лице главного обвиняемого. Но должен Вас спросить: если вы всё понимаете верно, то зачем выписали лекарство Дмитрию? Кто Вас заставил? Это сделали именно Вы, а не госпожа завуч. За цереброл по закону отвечает директор Школы для дураков.
Ольга не выдержала и вскочила с места.
- Решение мы принимали вместе! Потому что в Школе у нас — свободное обсуждение! А других кандидатов, которые заслуживали бы лекарства, не было вовсе. Тот, кто его получил, выглядел жалко. Имейте же сострадание и совесть. Он был запущенный и нелепый, так что заслуживал поумнения. Из-за простого милосердия. И никак не меньше его заслуживал, чем Вы!
- Мы изучили поведение охранника, - вмешался Герасимов. - И не обнаружили у него ни агрессивных намерений, ни преступных планов, ни следов душевной болезни, - ничего из того, на что Вы изволили намекнуть.
Прокурор только пожимал плечами.
- Этот аргумент я уже слышал - и нисколько ему не верю. Я думаю, что никто здесь его не примет. И при том у меня есть возможность на деле показать, что все было не так, как утверждает главный по дуракам.
Прокурор придавал особое значение последним словам, поскольку выделил их голосом. Аудитория правильно поняла своего оратора: приготовившись к чему-то важному, замолкла.
- Дамы и господа, прошу вас сейчас отложить все дела в сторону. Наступает самое важное в сегодняшней встрече. В прошлые разы прения с церебрологами прерывались именно на этом месте. На вопрос о наклонностях подсудимого мне отвечали, что они якобы были неизвестны. Но это же значит, что за кандидатом наблюдали недостаточно. Даже сквозь природную тупость можно было отследить признаки дикого нрава. Нужно лишь было приложить немного усилий. Господа ученые делали свою работу спустя рукава!