- Этого мало. Овальный прав: яблоко от яблони не далеко падает. В родственников дураков нужно вцепиться бульдожьей хваткой. И не отставать пока не выясним, не держат ли они камень за пазухой.
- Я буду внимательно смотреть за всеми, - пообещала Ольга. - и если понадобится то орать на каждого. Чтобы они показали свое нутро.
Директор улыбнулся.
Ольга положила голову на плечо Герасимова. Тот ожидал этого и не отпрянул.
*
Эпизод 2.
- Лучшее, что мы можем сейчас сделать, — это полностью забыть об Овальном, - подвел итог Герасимов. Последние полчаса он потратил на то, чтобы успокоить Ольгу и почти добился желаемого.
- Выкинуть из головы, стереть из памяти, заняться тем, за что нам платят деньги, - поиском кандидатов на цереброл.
- Овальному мы тоже можем заплатить, и немало, если он победит, - напомнила Ольга.
Герасимов сделал пренебрежительный жест ладонью.
- Овальный не хочет денег. Ему нужно другое - унизить нас.
Вслух директор и завуч больше не вспоминали про прокурора. Но неприятная мысль все равно пробивала себе дорогу, пока они сами искали путь к дому студента Школы для дураков Гены. Директор запомнил парня во время лекции и предварительно, трижды скрестив пальцы, назначил кандидатом на цереброл. Однако теперь, после Овального, встретиться хотел уже не с Геннадием, а с его родителями.
Герасимов попробовал заранее представить себе семью студента, но сделать это у него это не получалось. Трудно было вообразить, что у такого парня, как этот, могли быть живые, из крови и плоти папа и мама. Логичнее было предположить, что Гена появился на свет иначе: при клонировании прежних получателей цереброла. Слишком уж явно огрехи генетического кода отпечатались на его лице.
Вел себя Геннадий под стать тому, как выглядел. На лекциях садился в первом ряду, надеясь, что его вызовут, а когда слова не давали, то говорил сам без приглашения. Дураки не возражали: обычно они не обращали внимания друг на друга. Но как-то раз директор дал себе труд прислушаться к парню и быстро потерял нить его рассуждений. Профессиональная интуиция заставила Герасимова заинтересоваться. Легко было представить, что бредни студента представляли какой-нибудь научный интерес.
На занятиях Геннадий, не переставая, тянул руку. На вопрос, почему нельзя выдавать лекарство всем и каждому, он вызвался отвечать одним из первых. Ответ поверг директора в размышления. Что-то в его учреждении было не ладно. Возможно, условия обучения в Школе казались парню скудными, лестница старой и еда в столовой опасной, но даже с учетом этого Гена делал неверные выводы. Отчего-то ему казалось, что на массовое производство таблетки у Министерства просто не хватает средств.
Мимо директора не прошло, насколько это глупо. Но тут же он заставил себя отказаться от поспешных предположений. Вопрос скудоумия был слишком деликатным. Неосведомленный человек мог оказаться кем-угодно – тугодумом, оболтусом или невеждой, - но вовсе не обязательно законченным дураком.
Потому когда церебрологи входили в подъезд дома Геннадия, уверенности в успехе у них не было. Чтение личного дела Гены не настраивало на оптимистический лад. Считать, что производство лекарства стоит дорого, мог лишь тот, кто ничего не слышал о цереброле. Такие обычно не метили в Школу и умнеть не собирались. Геннадий был из другого теста: прошел строгий отбор в Министерстве, где его проверяли на мотивацию. Результат был отличным. Однако как выяснилось, это была лишь половина дела. Парень ничего вообще не знал о цереброле, хотя и строил наполеоновские планы на него.
Озадаченный таким итогом, Герасимов досадливо махал рукой. В конце концов, глупостью можно было объяснить на свете все что-угодно. Как дурак Геннадий мог не читать книжек и ничего не слышать о цереброле. Опираясь на свое невежество, как на козырь, с легкостью сдать экзамены в Министерстве. Поступив в Школу для дураков, учиться в ней, не разбираясь в ее предмете. И тем не менее, несмотря на все недостатки, не терять шансы стать главным из дураков.
Герасимов ничего не имел против кандидатуры Гены. И все же, наученный горьким опытом, хотел посмотреть родственникам испытуемого в лицо.
Когда Герасимов и Ольга позвонили в квартиру, где жила семья Гены, дверь им отворили только на цепочку. В проеме мелькнуло лицо матери студента, представившейся Ниной. Женщина выглядела так, как будто редко выходила из квартиры. Завуч, всегда придирчивая к чужой внешности, посчитала, что бигуди намертво впечатались Нине в прическу. В кармане халата у нее скопились остатки недавней трапезы, отметил Герасимов. Не было похоже, что из комнаты вообще выносили мусор. Высунув нос из-за двери, родственница дурня сообщила, что посторонних у нее не ждут.