Чем дольше студенты искали стулья, тем больше они теряли терпение. Некоторые ссорились с уборщиками и переходили на ругань. Все знали, что время, отведенное на сочинение скоро закончится. Дело доходило до стычек с участием самых несдержанных. Таких нетерпеливых Герасимов мысленно сбрасывал со счетов. После Овального директор зарекся назначать цереброл грубиянам. Заранее неизвестно, за что они примутся, если дать им поумнеть.
Тех же, кто переносили невзгоды смиренно, Герасимов считал перспективными кандидатами. Сам-то он был низкого мнения о терпилах. Но жизнь ставила все с ног на голову, когда речь шла о назначении цереброла. Директор принимал заковыристую логику отборочного процесса. Милые, добрые, безопасные… вечные скромняги не обещали проблем, если позволить им поумнеть.
Когда все претенденты нашли себя стулья, Герасимов прошелся по классу, глядя на учащихся исподлобья. В большинстве случаев взгляду остановиться было не на ком. Некоторые парни и девушки, правда, носили свитера по моде и потому были немного похожи на хипстеров. Директора это сходство забавляло, хотя других специалистов оставило бы равнодушным. Ничего нового тут не было. Церебрология уже давно сказала по этому поводу веское слово. Социология была с ней согласна. Дураки и хипстеры редко оказывались по разные стороны баррикад.
Ограничиваться модной публикой главный по дуракам не собирался. Дурни в его Школе были на любой вкус. Рядом с хипстерами обретались бедно одетые люди. Эти выглядели даже более перспективно. Многие казались убогими от природы. Впрочем, давно имея дело с глупостью, самой по себе внешности директор особенно не доверял.
За окном школы уже стемнело, когда последние учащиеся сдали Герасимову свои сочинения. Из этих работ получилась солидная стопка. Проверка тетрадок могла бы занять целый вечер, если бы к ней отнеслись серьезно, но Герасимов читать все сочинения подряд не собирался. Уже давно церебролог придумал способ, как, не прилагая усилий, делать удачные находки. Нужно было выбирать отдельные работы и не тратить силы на безнадежные случаи. Те же сочинения, которые с самого начала не казались убогими, вовсе не обязательно было дочитывать до конца.
Пролистывая тетрадки вполглаза, Герасимов обратил внимание на странность. Сочинения претендентов отличались по размеру, и в некоторых случаях довольно серьезно. Одни из них были слишком длинными, другие короткими, третьи содержали глупые пробелы посреди текста. Сверка показала, что дело не в почерке. Некоторые студенты попросту отвечали не по пунктам. У церебролога родилась гипотеза, объяснявшая несоответствия. Многие дурни были как Герасимов: тоже не поняли, чего именно чиновники от них хотят.
Подозрение это вскоре переросло в уверенность. Не менее трети студентов полностью проигнорировали задание. Мало того, что они не соблюдали пункты. Многие и не считались с темой, а писали то, что им Бог на душу положит. Находились и творческие личности. Такие давали волю воображению и просто пользовались поводом, чтобы выразить себя.
Однако отсев умных работ, начавшийся бойко, к середине часа застопорился. Возможно, дело было в самом Герасимове, страдавшем от излишнего перфекционизма. Многие работы казались ему недалекими, но при этом все-таки недостаточно глупыми. В части из них сквозила нелепая, но при этом оригинальная работа мысли. Директор морщился, не в силах принять решение. Глупые? Или странные? Никем непонятые? Или особые? Недооцененные? Альтернативно умные? Лучше всего была осторожность. Даже кратких проблесков разума у претендентов было достаточно, чтобы скепсис заставлял Герасимова отложить в сторону работу того или иного кандидата на цереброл.
Претенденту-футболисту Герасимов заранее выдавал большие авансы. Директор ждал от него букв, вылезающих за линии, ошибок в орфографии и нарушения при письме клеточной разметки, так, чтобы та разрывалась, как задняя сетка у ворот. Однако ожидания оказались завышенными. На листочке нашлись лишь мелкие зачеркивания, свидетельствовавшие о поиске нужного слова. Директор читал явно умное сочинение парня, чувствуя при этом раздражение. Опытного церебролога карябали скользкие фразы, глупые только по форме, но вовсе не по существу.
Если я ни паумнею, то што дальше? Футбалистам незя быть, когда тебе уже 30 лет.
Мысли спортсмена не были оригинальны. Но для того чтобы считаться умным, особого воображения и не требовалось. Главное, что всё пронизывал здравый смысл. Числить в дураках основательного мужчину, задумывавшегося о вечном, церебролог позволить себе не мог.