Выйдя из дома, преподаватели остановились во внешнем дворике, чтобы обменяться впечатлениями. Охранник, куривший поблизости, вел себя тихо: как оказалось, его здорово напугал Михайлов. Когда Василий Михайлович выбежал из дверей, то по пути нечаянно толкнул старого обидчика, но мужчина даже не подал вида. Тогда секретарь, не теряя времени, прошмыгнул мимо других секьюрити и удвоив скорость, ринулся к церебрологам, держа перед собой на вытянутой руке портфель.
- Я обнаружил в одной из комнат библиотеку по военной истории, - выпалил Василий, едва только добрался до коллег.
Церебрологи непонимающе переглянулись. Секретарь объяснял:
- Суворов, Кутузов, Наполеон, Александр Невский — книги про всех про них, таких было много. Я брал некоторые в руки. Перелистывал страницы. И обнаружил жирные пятна. Готов спорить, что эти книги кто-то читал!
- Прекрасно, - всплеснула руками Ольга, – можно теперь не сомневаться, что Михайловы интеллигентная семья!
- Интеллигентная? – поднял бровь Василий Михайлович. –Я понимаю это слово по-другому. За ним стоит любовь к опере и балету. А у людей, которые читают о войнах и убийствах, с головой не в порядке. Помните, чему вы сами меня учили? Про коварное действие цереброла? Арсений поумнеет, а вкусы и привычки останутся прежними. Зато многократно увеличится жизнестойкость. Подумайте, что будет, если мозговые связи усилит тот, кто любит смерть и кровь!
Герасимов, отсмеявшись, потрепал Василия Михайловича по плечу.
- Хорошо, что вы все принимаете близко к сердцу. Но в этом случае всю ответственность я готов взять на себя.
- А все-таки Вы проявляете излишнюю снисходительность! Это книги военные. Про битвы и сражения. В конце концов, главная тема всего, о чем в них написано, – это смерть.
Секретарь продолжал выдавать то, что у него накипело.
- Вспомните про Овального! Надо быть осторожными, ведь он придирается ко всему.
Директору стало неловко. Теперь ему казалось, что он ввел подчиненного в заблуждение, напугав прокурором, которого тот и не видел. Остальное довершила исполнительность. Василий Михайлович готов был дуть на воду, как будто только что обжегся на молоке.
- Василий. На нас большая ответственность. С тех пор, как вмешался Овальный, работать стало трудно. Приходится взвешивать каждое слово. Иначе можно попасть впросак, а то и хуже. Но ты не то, чтобы перегибаешь палку. Ты теряешь самообладание! И начинаешь всего бояться.. Никакой опасности от книг по истории нет.. Я и сам почитываю их иногда.
Герасимов порылся в своем портфеле и извлек оттуда издание в твердой обложке. На кожаном переплете золотыми буквами было написано "Жены Ивана Грозного". Директор протянул книгу подчиненному как решающий довод.
- Это про женщин, - парировал Василий Михайлович, едва взяв в руки, - Про войну тут и слова не найдется. Про смерть и разрушения тоже ничего нет.
-Это все из-за Овального, - вмешалась Ольга. - Ты слишком напуган. Вот я хоть и спорила с ним в суде, но и то при мысли о нем не дрожу.
- И я не дрожу, - оскорбился секретарь — а соблюдаю меры предосторожности. Ситуация настраивает на тревожный лад.. Овальный может ударить в любой момент. И уже наносит свои удары. Вот посмотрите, что пришло нам вечером вчера.
Секретарь раскрыл свой дипломат и извлек оттуда посылку в бежевом конверте с письмом внутри и протянул директору.
Герасимов взял письмо в руки, пробежал по нему глазами, и, недовольный чем-то, попробовал смять. Завуч заметила, к чему шло дело, и вмешалась: выхватила письмо из рук начальника и сама принялась читать.
- Это важная бумага, и я должен бы рассказать о ней заранее. Она пришло к нам из прокуратуры и напрямую касается судебного процесса. Нас обвиняют в выдаче цереброла охраннику Дмитрию Карпову за взятку, полученную от его родственников. Как вы, конечно, знаете, по этому делу Школа уже давно выступает в роли ответчика. Только в последние дни кое-что поменялось. Прокурор изменил формулировку обвинения. Речь больше не идет о преступной халатности, но о сговоре. Ответственность из-за этого возрастает в разы.
- Что все это значит? - выдохнула Ольга, не разбиравшаяся в тонкостях, но уже почувствовавшая, что дело худо.