Туркмен же пробовал выжать из чужой нерешительности максимум выгоды. Похоже, он и правда тешил себя мыслью, что Герасимова можно будет переманить на свою сторону.
- С нами случилось чудо. Мы постились в священный месяц, и Аллах услышал наши молитвы. Звонишь ты и спрашиваешь меня про Туркмению. Я сразу понял, что мы получим нашу долю. И ради этого ты планируешь поездку. Я приготовился встретить тебя хлебом и солью, как принято у вас в России. Но почитал, что ты пишешь, и шайтан смутил мою душу. Оказалось, ты не везешь цереброла ни президенту, ни премьеру, ни верховному муфтию. Ни профильному учреждению – Институту церебрологии. Вместо них у тебя на уме Бибиджанова, про которую никому ничего неизвестно! Никому неизвестная Бибиджанова получит цереброл вместо нас!
– Вы всегда жалуетесь на недостачу лекарства, – буркнул Герасимов. - У нас в Москве заподозрили, что кто-то попросту крадет посылки в пути.
Касымов махнул рукой.
- Поймите же, что это неважно. Того, что вы присылаете, никому не хватает. Это жалкие крохи. Нет никакой разницы, украли что-либо в дороге или нет…
В глубине души Герасимов был согласен, что цереброла в мире производили слишком мало, но что он мог поделать? Нормы изготовления и распределения лекарства зависели от Министерства. Туркменов, может быть, и не баловали. Однако говорить о несправедливости им не приходилось. Проблемы с поставками в цереброльном мире испытывали все, в том числе и московская Школа для дураков.
Будь обстоятельства иными, москвич честно поведал бы о своих бедах. И убедил бы Касымова, что во всем виновато Министерство. Но теперь приходилось поступать иначе: становиться с чиновниками на одну сторону. А с Касымовым надевать маску лицемерия: слово в слово повторять то, что в высоких кабинетах незадолго до этого вынужден был выслушивать сам Герасимов.
- Будь ответственнее, Расул! И не проси себе слишком много лекарства. Следуй принципу «не навреди», как нас с тобой учили в университете. Держи в уме предельные возможности человека. Для некоторых пациентов цереброл – это несчастье. Ответственность за судьбы покалеченных людей несут церебрологи. Да и зачем вам вообще это лекарство? Неужели у вас действительно так много дураков?
Москвич зря свернул на эту тему, поскольку в глазах у Касымова зажегся недобрый огонек. Как будто прозвучало тайное слово, запускавшее начало атаки. Как-то незаметно изменилась осанка туркмена. Видно было, он что-то задумал: как будто бы напрягся всем телом, приготовившись для рывка.
Не спрашивая согласия своего собеседника, Касымов увлек его к заднему окну вип-зоны, откуда открывался вид на местный пейзаж: хрущевки, замороженную стройку, руины фабрики, сломанные автомобили, лужу и мусорную свалку. Герасимову эти виды были знакомы: так выглядело Подмосковье его детства. От непроизвольного воспоминания щека у московского начальника подернулась. Зато Касымов смотрел за окно совершенно бесстрастно. От грустного зрелища ему отвыкать и не приходилось.
- У нас много дураков, - стиснул Касымов запястье москвича, давя теперь уже на силу, а не на жалость, - И ты должен войти в наше положение. Пять таблеток в год – голодный паек, а не поставки. Квоту нужно изменить любой ценой. Для страны это вопрос выживания, а для меня лично - дело принципа. Пока еще не поздно, всем и каждому в нашей Туркмении необходимо выписать цереброл.
*
Вырваться из мертвой хватки собеседника у москвича не получалось – тот давил на Герасимова не только физической силой, но и моральным превосходством. К разговору по душам трудно подготовиться заранее, тем более, если противник имеет такую фору. Всё вокруг – земля, воздух, люди, старый аэропорт, грязный дворик, хмурые лица - давало преимущество Касымову. Главные его аргументы располагались непосредственно вокруг него самого.
Своими козырями хозяин положения пользовался умело, предъявляя их Герасимову не сразу скопом, а расчетливо, один за другим. Иногда для этого было достаточно просто шире приоткрыть занавеску на окне аэропорта. На реплики москвича у Касымова имелись подготовленные ответы, и обычно они были довольно остроумны. То поминая коррупцию, то бедность, туркмен направлял разговор в нужное русло. Герасимову приходилось признавать, что доводов в пользу поставок в Туркмению хватало. И, защищаясь, сетовать, что на свете много других мест, куда тоже стоило бы поставлять цереброл.