Все разговаривали так увлеченно, что и не заметили, как профессор, не привлекая внимания, отделился от общей группы. Видно было, что он о чем-то беспокоился, так что время от времени чуточку вздрагивал. Как-то раз он поднялся и принялся расхаживать из стороны в сторону по комнате, разговаривая сам с собой и оживляясь, лишь в отдельных случаях, когда собеседники вспоминали про суд.
- Судят Герасимова? С кем не бывает. Потом, может быть, и других осудят, и меня … тоже. Впрочем, как по мне, так и неважно. Главное – дело сделать. Вернуть себе память. Эту таблетку если съел, тогда все в порядке. Хоть бей, хоть режь человека, назад уже ничего не вернешь.
Постепенно студенты собирались вокруг Борисова полукругом. Всем он советовал делать одно и то же: предлагать Герасимову деньги. Ученики слушали, не перебивая. Лишь небольшая группа из них пробовала возражать.
Самым недоверчивым был футболист. Предложение Борисова ему не понравилось, хоть сформулировать свои возражения он и не мог.
- А сам чё взятку дать не хочешь? не нужен тебе цереброл, что ли? Ты тут у нас один самый умный пришел?
- Да, самый умный, - с достоинством отвечал Борисов. – Это Вы ухватили верно. И именно поэтому у меня нет шансов. Мою кандидатуру обосновать невозможно. Даже такой прохиндей, как Герасимов, не возьмется за гиблое дело, сколько бы ему ни предлагали денег. Чего скрывать, я окончил Сорбонну. Это мой минус. Зато у вас у всех есть прекрасные шансы. Образование вам позволяет. Поэтому вы дерзайте, господа…
Борисова слушали. А те, кто даже и пожимали плечами, не спорили и принимали его слова к сведению. Герасимов отметил блеск в глазах полицейского и надежду во взоре у Лоры. Они выходили за дверь, что-то мечтательно шепча себе под нос.
Когда запись, наконец, поставили на паузу, скрывать своего возмущения никто из церебрологов не собирался. Ольга была разъярена даже больше, чем ее начальник. Ругалась она дольше и на полтона громче, чем он.
- Придурок, — зверела женщина. – Пусть и не в медицинском смысле этого слова! Взять бы эту скотину и привлечь по какому-нибудь делу. И надолго. Провокатор. Полицейского за все, что он наговорил, – туда же, в тюрьму!
- Скотина, - согласился Герасимов. - но и ты не перебарщивай. Кое в чем он рассуждает верно. Позволить себе он действительно может все что угодно. Он тут у нас самый умный, шансов у него нет, он сам это знает. Мы это знаем. Все это знают. Министерство это знает. Это знают даже те, кто с церебролом никогда не имел дела, а просто заговаривал с Егором Борисовым.
Но… именно по этой причине и поделать с ним ничего нельзя!
*
Эпизод 6. Герасимов всерьез опасался, что вслед за Профессором другие студенты тоже отправятся кривой дорожкой - попробуют заручиться его расположением далеко не честным путем. Однако ни наступившим днем, ни после него спокойствию в Школе ничего не угрожало. Лора, полицейский и модель вели себя тихо и даже подстрекатель Борисов затаился: больше не задавал никаких вопросов и почти все время проводил, глядя в окно. Герасимов, конечно, предпочел бы выгнать Борисова из аудитории, а самим учащимся запретить собираться после занятий. Однако на первых порах было достаточно и того, что в учреждении, наконец, воцарилась тишина.
Герасимова обнадеживала мысль, что на студентов подействовал пример Профессора, ничего не получившего в обмен на свои деньги. После памятного разговора ученый сник, редко появлялся в Школе, а когда приходил, то выглядел откровенно жалко. Учащиеся, похоже, что-то успели разведать и сами отсаживались от него подальше. Директору это пришлось по душе: никому из них не требовалось рассказывать о взятке. Вели они себя так, как будто всё, что нужно, уже заранее знали о ней.
Однако стоило призадуматься над этим, как вместо радости у Герасимова появился еще один повод для беспокойства.. Про вылазку профессора студенты могли узнать только в одном случае: если переписывались друг с другом - ни Василий Михайлович, ни Ольга ни за что не рассказали бы им об этом. Судя по всему, они, как и прежде, собирались на тайные встречи. Выводы следовали сами собой. За спиной у Герасимова маячила тайная, но кипучая жизнь, уже как-то раз подводившая его на грань катастрофы. Требовалось поставить ей заслон, иначе студенты дорого обошлись бы директору Школы для дураков.
Догадавшись, как может обернуться дело, Герасимов развернул наступление на своих дурней. В голове у него созрел план, как поставить учеников на место, а заодно разобраться, кто из них заслуживал лекарства, а кто зря тратил деньги налогоплательщиков, нуждаясь больше в совести, чем в уме. Церебролог задумал очередную провокацию на лекции. Нужно было сделать так, чтобы студенты показали себя достойными цереброла, глупыми, - или проваливали бы к себе домой.