«Вмешаешься — нехорошо, не вмешаешься — тоже плохо», — Реган О’Лири сочувствовал тяжести своего положения. Хотя в перспективе, вариант с невмешательством был для него куда хуже: портить отношения с кланом Бортэ, особенно в такое неспокойное время, не стоит. А за годы своего «правления» и работы в целом, он пришёл к выводу, что сотрудничать или на крайний случай поддерживать нейтралитет куда полезнее, даже с конкурентами (хотя в глобальном смысле конкуренты конкурентам были рознью даже для него). В общем, правильнее сказать, что он предпочитал обходить конфликты стороной, а если не обходить — пресекать на корню. С другой стороны, если его спросят, думал ли он когда-нибудь о полном подчинении и устранении всех «неугодных», он солжёт, если скажет, что нет. (Часть его — сознательная часть — отгоняла эти «нехорошие» мысли.) Более того, были и те, кто до сих пор считали, что он «только и ждёт момента!», «только и накапливает силы!». Однако такое отношение некоторых фракций и отдельных личностей его слегка смущало, пусть он и понимал причины подобного поведения. А если замечал схожее от кого-то действительно близкого, мог даже принять к сердцу (но не настолько, чтобы задело разум или тем более последовала видимая реакция). На самом деле такой страх к собственной личности отчасти и имел плюсы — людей, которые могли бы необдуманно нарушить его ментальное спокойствие, было немного: им приходилось не один раз взвесить все «за» и все «против», прежде чем решиться на какие-то действия. А как показывала практика, решались либо безумцы, либо переоценивающие свои силы личности. Оставалось гадать, кем из них был Ганц Йохансон.
Шух!
Реган О’Лири сначала загородил Лилит Бортэ от огня, а затем вытолкнул её назад, подальше от зоны поражения. И пусть фактически он был самым заинтересованным лицом в её спасении: и добычу увёл, и клану услугу сделал — искренность в его действиях тоже была: он знал Лилит Бортэ с детства и считал её прекрасным волшебником. Ну а то, что погибли люди (члены клана), его совершенно не волновало: это вина не столько его, сколько самого клана и его политики. Людей много — переживаний на всех не хватит. Когда-то ему казалось, что такое мышление совершенно не льстит должностному лицу вроде него, однако со временем, наоборот, он убедился в обратном: оно не просто льстит, оно является самым верным — самым честным! Человек — всего лишь цифра в переписи населения! В подсчёте смертности! Рождаемости! В численности армии! Подразделений! Видеть что-то большее — обманывать себя! Или, что даже хуже, пытаться обмануть окружающих!
Вытолкнув Лилит Бортэ своей магией и убедившись, что ей ничего не угрожает, Реган О’Лири почувствовал неожиданный прилив энергии и хорошего настроения. Почувствовал, даже несмотря на свою запоздалую реакцию и, как следствие, ранения девушки. Причина была ясна как день: наконец-то он мог со всем покончить — покончить с Ганцом Йохансоном! — и вернуться к «спокойной» жизни: яблоки сами себя не польют, тигры — не покормят!
Не обращая внимания на Лилит Бортэ, которая продолжала отлетать по инерции, Реган О’Лири переключился на Ганца Йохансона. Он был уверен, что тот лукавил — не выкладывался на полную в сражении с девушкой. Поэтому предпочёл вести себя достаточно предусмотрительно, хотя в целом — заморачивался не сильно. К этому моменту он практически полностью убедился в виновности Ганца Йохансона: имеющиеся свидетельства говорили сами за себя, а непосредственные действия самого директора (ныне бывшего) — так вообще! Хотя были и отголоски сомнений: внезапное сражение, которое разыгралось в вечернем небе, заставило его чуть сильнее напрячь извилины: слишком уж много событий для одного дня. С одной стороны это лишь доказывало виновность Ганца Йохансона, демонстрируя серьёзность его намерений и уверенность в его действиях: нет ничего странного в агрессивном поведении человека, которого раскрыли. С другой — слишком много людей встало на уши, даже сам (лично!) Реган О’Лири подключился к делу — Ганцу Йохансону стоило бы залечь на дно и не издавать ни звука, какие бы грандиозные схемы он ни придумал. И поначалу Реган О’Лири так и предположил: скорее всего Ганц Йохансон планировал залечь на дно, но каким-то волшебным образом госпожа клана Бортэ нашла его раньше — однако такой вариант развития событий вызвал ещё больше вопросов. Как вообще она смогла его найти? Ещё и за столь короткий промежуток времени? Нет. Он ни в коей мере не сомневался в способностях девушки, но свои способности он оценивал куда выше. Но найти Ганца Йохансона не смог, даже подключив достаточно ресурсов. Он был уверен, что не сможет этого сделать как минимум в ближайшее время, а тут на тебе — разыскиваемый парит живой и здоровый, ещё и весь город на уши поставил (не в первый раз на минуточку!). Регану О’Лири стоило бы радоваться, а не искать подводные камни: как ни крути, с назойливым нарушителем спокойствия сегодня должно было быть покончено — покончено раз и навсегда! И он радовался. Радовался как и любой человек в его возрасте и с его опытом — безэмоционально и безразлично, но… Но что-то в потоке его мыслей всё же не давало покоя. Возможно, это «что-то» было вызвано чрезмерной мнительностью, возможно, оно было вызвано нешуточными подозрениями причастности Ганца Йохансона к делу с пропажей трупов (а для Регана О’Лири это дело было той ещё головной болью, пусть об этом знали и не многие). Дело «трупов» заставляло его негодовать особенно сильно: это был тот редкий случай, когда он потерял контроль над ситуацией с самого начала. Да и с Ганцом Йохансоном ситуация обстояла точно так же: вовремя не уследил — вовремя не пресёк. Конечно, всё можно было списать на банальное, но вполне жизненное «и на старуху бывает проруха», однако когда Реган О’Лири начинал анализировать ошибки, слишком уж много он видел этой «прорухи»… Этот факт его сильно удручал. Один раз он уже упустил Ганца Йохансона. В другой раз не был готов к проблеме с трупами. Подверг из-за этого опасности Мишель Лири, которая, наперевес с удачей, успешно с ними разобралась. Жертвы и хаос в городе тоже были отчасти на его руках и руках его непосредственных подчинённых, которые так или иначе позволили случившемуся произойти. Не то, чтобы это всё слишком сильно на него давило или не давало спать по ночам, нет, но обдумывать приходилось часто. Иной раз эффект от такого осмысления своих неудач давал и плюсы — окатывал его неудержимым азартом и помогал в продвижении. Но азарт — не самая благодарная вещь, иной раз приходилось и рисковать; жертвовать… И что-что, а на риски Реган О’Лири шёл охотно, даже с некоторым наслаждением. Возможно, эта черта характера обличала его не с лучшей стороны, но и казаться «хорошим» человеком он никогда не стремился: отдававшие ему почести отдавали их и так.