Как следствие, Лилит Бортэ была спасена, а его огонь, напористо летевший вперёд, будто встретил встречный шквал и остановил своё продвижение. Благо, Ганцу Йохансону повезло уже с тем, что его магия в принципе не была сдута в обратном направлении — в его сторону! Что ему кое-как удалось противостоять этой встречной атаке! Что его магические контроль и концентрация выдержали!
«Это…» — в его голову закрались сомнения. Вслед за ними всплыли и кое-какие догадки, причём неприятные! Его разум тут же посетила резкая боль — остановить такой уверенный напор «одним взмахом руки» мог далеко не каждый! Нет! Лишь единицы! Но даже не видя своего противника, в этот момент Ганц Йохансон полностью осознал кто именно им был!
«Реган О’Лири…» — это имя всплыло в его голове как само собой разумеющееся. Ганц Йохансон невольно напрягся — сильно напрягся! Он никогда не стакивался и даже не видел Регана О’Лири в действии. (Видел ли его вообще кто-то?) Неужто сегодня для Ганца Йохансона произойдёт «явление царя народу», причём явление, которое он бы пожелал избежать всеми возможными способами?!
Несомненно, кое-какое представление о Регане О’Лири и его способностях Ганц Йохансон имел, но если говорить глобально, то это представление было слишком неинформативным. Начиная искать те или иные данные об этом человек, практически все сталкивались в прямом смысле — с ничем! Узнать более детальную или личную информацию, кроме общеизвестной, было также трудно, как слепому и безрукому найти иглу в стоге сена! Если вообще возможно! (Разве что кто-то в этот момент держал свечу?) Хотя факт оставался фактом: ничего невозможного в этом мире нет. Поэтому правильнее сказать: Ганц Йохансон просто не обладал достаточными навыками, чтобы досконально изучить Регана О’Лири как человека — вот и всё.
Неизвестность пугала. Пугала даже Ганца Йохансона! Но хуже всего было то, что мысленные проблемы на этом не заканчивались, ведь что-то он всё-таки о нём знал! И эти «знания» просто кричали: «Нужно срочно что-то делать!!» — но что именно — вопрос без ответа.
Ганц Йохансон не был уверен, что даже в лучшей своей форме при прямом противостоянии смог бы уверенно сразиться с Реганом О’Лири, а сейчас — тем более! Ни разу не сталкиваясь с ним раньше, он почему-то всё равно опасался этого человека! Недооценивал себя! Принижал способности! И понять Ганца Йохансона можно было: наверное, не было такого волшебника, который был бы полностью уверен в своих силах, зная, что против него Реган О’Лири. Слишком уж сильно последний окутал себя мраком таинственности. Скрытой угрозы. С вишенкой на торте в виде репутации человека, который всегда «смеётся последним».
«Как действовать?!»
«Что делать?!»
Волей-неволей эти и схожие вопросы посетили бы сознание любого волшебника, оказавшегося лицом к лицу с Реганом О’Лири, а не только Ганца Йохансона, успевшего за эти считанные секунды «поседеть на пару прядей».
Однако собственное незнание, собственная неуверенность, да и ограниченность в магии не давали Ганцу Йохансону прийти хоть к какому-то решению! Перед Лилит Бортэ он чувствовал себя куда собраннее и солиднее.
Ганц Йохансон был в такой «пропасти», что даже не знал, как правильнее поступить с собственным уже синтезированным пламенем, которое к этому моменту чуть ли не полностью остановило своё продвижение.
«Зачем я вообще продолжаю атаковать?! — он задался вполне разумным вопросом. — Лилит Бортэ спасена — атаковать некого! Что я вообще делаю?!»
Неужели появление Регана О’Лири ввело его разум в смуту? Не давало принять хоть какое-то решение? Всего лишь появление?.. Ганц Йохансон не хотел и думать о таком! Он предпочитал верить, что его пыл нисколечко не угас! Однако… — лишь самообман, потому что его действия совершенно не соответствовали этой «вере»!
Стараясь успокоиться, он перебирал варианты. Первое логичное решение, которое пришло ему в голову (а может интуитивное), — это развести своё пылающее море. Мгновением позже волны пламени разошлось в стороны: влево, вправо — образовав пустое широкое пространство впереди. Пространство, видимость через которое более ничем не ограниченное: ни пламенем, ни белым «дымом», сдутым в стороны и вверх. Ничем! Но вместе с этой пустотой для Ганца Йохансона пришло и полное разочарование: вдалеке, где до этого парила Лилит Бортэ, может чуть дальше, была фигура. Фигура, чей спокойный и холодный вид лишили Ганца Йохансона последних надежд. Фигура Регана О’Лири — последнего человека, которого он хотел бы сейчас видеть.
Весь вид — весь образ! — этого, казалось, добродушного бакалейщика, ненадолго отошедшего от своей маленькой лавки, чтобы развеяться, — пугал Ганца Йохансона как не пугало ничто в этой жизни! Слишком много было в этом образе! Образе, который от простого «смертного» отличало разве что маленькое украшательство близ воротника — даже в наряде не было ничего выделяющегося! Обычный во всех смыслах человек, который при любых других обстоятельствах и вправду мог стать незначительным бакалейщиком на каком-нибудь проходном рынке. Которого вместо сотни и тысячи живущих ныне людей проклинала бы всего тройка-другая, которым он умудрился подсунуть чёрствый хлеб.