Рано или поздно правоохранители со своими Мировыми Лохами точно попытаются создать контрмеры и, скорее всего, худо-бедно у них это получится. Одно дело, когда подобное никто не то что не мониторит, а даже не знает о существовании (в той или иной мере), и другое — когда появятся люди, которые только этим и будут заниматься. (Надеюсь, Мари Стоун не возглавит столичную группу? Было бы иронично.)
В любом случае, сейчас мне нужно было просто вести себя немного осторожнее, вот и всё. В остальном — ничего не поменялось. Это полностью отличалось от того раза, когда шавки верноподданного ходили за мной чуть ли не по пятам… К слову о них…
«Я возьмусь за вас как только немного отдохну и успокоюсь… Так что… Ждите. Просто ждите».
Я вошёл во двор, а затем и в сам дом. Эрсель, которую я оставил отсыпаться, уже ушла. Видимо, выспалась; а учитывая беспорядок внутри, которого не было до этого, но который вырос как на дрожжах, она явно спешила… Возможно, немного нервничала… (Я посмотрел на частично сорванную с петель дверь.) А может… и не немного.
Я прошёл дальше.
В комнате она оставила такой же хаос, как и в остальной части дома.
Я вздохнул.
Ладно… Не важно.
Сейчас всё не важно.
Дверь починится.
Дом уберётся.
Человек остынет.
А вот кровать… Кровать ждать не будет — кровать может и убежать.
Пока человечество боялось восстания машин (и получило его), я боялся восстания кроватей, и до сих пор боюсь, потому что в отличие от машин они ещё не восстали… А значит, могут это сделать.
И чтобы они никогда этого не сделали, их нужно вдавливать в землю! Вдавливать всем своим телом! И чем чаще вы это делаете, тем и вероятность их восстания ниже!
Плюх.
Я рухнул вниз.
Как же приятно…
Я стал быстро проваливаться в сон.
Скрип…
— Только попробуй, тварь… я тебе все ножки переломаю…
Глава 224. Гауф
(От 3 лица)
Мишель Лири продрала глаза. Приподнялась. Её тошнило, голова болела, а мочевой пузырь вот-вот лопнет; и если с первыми двумя «катастрофами» можно было кое-как смириться, то со второй, прорывом дамбы, — нет. Мгновение, и она подорвалась. Стала интуитивно выискивать нужную дорогу. По пути чуть не снесла хозяйку дома.
— Налево и прямо, — послышалось вдогонку (знакомые слова), — там будет дверь.
— Спасибо.
…
Прошло немного времени, и Мишель Лири вернулась в комнату. К этому моменту Саена Гауф — жена Станислава Гауфа — успела прибраться, собрать разобранный диван, а также заставить небольшой вытянутый столик разными вкусностями с двумя чашками кофе во главе. Такой «маленький» завтрак вызвал у вернувшейся девушки с одной стороны сильный аппетит, а с другой — усилил тошноту. Что сказать, не самые приятные ощущения.
Мишель Лири прошла внутрь. Села. Подпёрла голову руками. Стала массировать виски. Её лицо было всё таким же опухшим. На нём так и читались боль, горе и тоска — одним словом, убитость, с вишенкой на торте в виде красных, как рубин, глаз, которые, казалось, могут вот-вот разбиться и разлететься на мелкие осколки. Разлететься, не оставив после себя ничего. Бесконечное ничего! Всепоглощающее! Неумолимое!
…Саена Гауф молчала: ей оставалось «удивляться» умению её гостьи делать попытки «не заплакать» в столь подавленном состоянии. То ли этой гостье помогали выдержка и характер, которые потихоньку брали всё под свой контроль, то ли слёз у неё не осталось в принципе, учитывая какой «сыростной» была эта ночь.
Молчание длилось недолго — Мишель Лири приподняла голову и сказала:
— Спасибо за всё, Саена.
— Пожалуйста, — улыбнулась та, после чего вздохнула и продолжила:
— Досталось тебе… Даже не знаю, что можно сказать или… что можно изменить…
— Я тоже не знаю…
Саена Гауф пододвинула кружку с кофе ближе к Мишель Лири, взяла свою, немного отпила, подумала, сказала:
— Будь я более опытным человеком, то, наверное, смогла бы подобрать хорошие слова, но, если честно, ничего умного на ум не приходит… — её взгляд стал очень мягким. — Наверное, мне стоило бы чаще накручивать себя мыслями и переживаниями о Стане, учитывая специфику его работы… Но… То ли я полностью оградила себя от этих мыслей, то ли настолько уверилась его словам: «Всё будет хорошо», — что смогла избежать подобной участи; поэтому… поэтому я не могу просто взять и сказать, что понимаю всю твою боль… — Саена Гауф сделала глоток, собираясь с мыслями. — Или я просто не хочу их понимать? Не знаю. В любом случае, прости.
Мишель Лири посмотрела на собеседницу:
— Ты когда-то рассказывала, как лишилась в детстве собаки, так вот, вся эта «потеря», все эти «чувства» и «боль» — то же самое. Может, немного сильнее. Вот и всё…