— Так где он? — снова повторил Хэй.
— Не знаю, — снова ответила Эрсель.
— Знаешь.
— Не знаю.
…
К этому менту комната и стол, за которым сейчас сидела Эрсель и которые она «унаследовала» от Хэя, казались какими-то маленькими: Хэй уже не сидел. Он стоял. Навис над столом, девушкой и всей комнатой, как сгорбленный человек нависает над землёй, пусть на деле его спина была ровной, как ствол, поза — расслабленной, а единственный жест, выдающий его агрессию, — скрещенные на груди руки.
Эрсель в свою очередь делала всё возможное, чтобы казаться твёрдой и холодной, как лёд; чтобы всем своим видом создать уверенный образ человека, которому совершенно всё равно на эти невербальные упрёки и агрессию в свой адрес; но как бы она не старалась и какой бы раздражающей не была сама, всё это казалось детским лепетом: доминирующее и наставническое отношение со стороны Хэя давало о себе знать, собственно, как и страх перед ним.
«Нет ничего страшнее разгневанного человека, особенно, когда этот гнев направлен на тебя», — казалось, Эрсель прочувствовала эту фразу каждой клеточкой своего тела, хотя и сама недавно источала подобный гнев после своего незапланированного сна и предпосылок к нему, да и сами воспоминания о тех событиях, без сомнений, заставляли её нервную систему генерировать потенциал действия сопоставимый со взрывом маленькой планеты, и, судя по тому, как она вела себя наедине сама с собой, бомбило у неё знатно.
Сейчас же Эрсель оказалась на противоположной стороне: была тем, кто принимает гнев, а не направляет его, пусть и не по своей воле.
— Может уже отстанешь от меня?! — не выдержав, девушка сама подорвалась на ноги.
— Отстать? В другой раз. Тебе всего-то нужно сказать мне, где его найти.
— У себя спроси, а я — не знаю!!
— Давай не будем начинать сначала?
— Я не знаю!!
— Не продолжай. Это он сказал тебе не говорить?
— Нет!
— Тогда?
Эрсель ничего не сказала, лишь послала Хэя своим безмолвным взглядом.
— Тогда? — повторил тот и, вероятно, он был единственным человеком, который имел «власть» довести Эрсель до такого загнанного в угол состояния, пусть она и сама была далеко не подарком и, бывало, начинала играть в молчанку специально, с твёрдым намерением сделать / скрыть какую-нибудь гадость, которой она зачастую пыталась привлечь к себе внимание. Кто знает, но, быть может, сейчас она сожалела за те разы и считала, что именно поэтому Хэй не хочет ей верить?
— Тогда? — снова повторил Хэй, заставив Эрсель чуть ли не взорваться от раздражения, однако этого не произошло: страх преобладал.
Взяв себя в руки, девушка сказала:
— Я правда не знаю.
— Ясно. Всё-таки это он сказал тебе не говорить мне.
— Нет.
— Хорошо, хорошо, — «успокаивающе» ответил Хэй. — Очевидно, он избегает меня. Очевидно, ты помогаешь ему в этом…
— Это не так.
— …Ты продолжаешь лгать и лгать. Делаешь всё, что бы я отстал от тебя. Хорошо! Ты оказалась куда упёртее! Целеустремлённее! Ты победила — я и правда больше ничего не могу сделать. Мне ничего не остаётся кроме как молча смириться и опустить руки. Да и, — Хэй пожал плечами и сел на изначальное место, — мне надоело быть участником этого бессмысленного разговора.
— Взаимно!
Двое одарили друг друга безмолвным и бессильным взглядом — трагикомичная ситуация: хоть смейся, хоть плачь, хоть стой, хоть падай. Благо, не собирались атаковать друг друга — уже хорошо.
— Суть проблемы лежит на поверхности и заключается в том, — заговорила Эрсель в надежде сгладить углы, — что я не лгу и правда не знаю ответа на твой вопрос, но, чтобы я не сказала, ты мне всё равно не поверишь и будешь думать, что я по тем или иным причинам скрываю от тебя правду.
— Потому что так оно и есть.
— Нет. С момента нашей последней встречи прошло около недели. Ты прекрасно знаешь, где это было и где находится его новый дом. Но то, что этот дом пустует практически все эти дни и неизвестно сколько ещё будет пустовать, — не имеет ко мне никакого отношения!
— Будь я на твоём месте, сказал бы то же самое, чтобы ты от меня отстала.
— Я же говорю: чтобы я не сказала, ты мне не поверишь…
В воздухе снова повисли напряжение, молчание и резкие взгляды, которые вряд ли бы переросли в новый спор, по крайней мере, сегодня; но которые определённо вызвали бы лёгкую горечь у людей, знающих двоих и наблюдающих эти распри, растянутые во времени, со стороны.
◊ ◊ ◊
Кашлянув, прочистив горло и размяв связки после длительного застоя, выждав подходящий момент и развеяв Храм Пустоты, я ворвался в разговор, не дав двоим возможности собраться с мыслями:
— Всё это здорово, конечно; но — кончайте страдать фигнёй и переливать из пустого в порожнее! Мне надоело это слушать.