Демон сосредоточился мысленно и отыскал Зибигуса в кабинете ректора.
Ну что ж, раз ректору не хватает образования, чтобы соблюдать дисциплину, придётся прочесть ему лекцию!
***
Зибигус, удачно пристроивший Магистра Мракуса преподавателем географии — студенты и в самом деле просидели урок, как мыши — как раз отдыхал за стопочкой водки, когда прямо на его столе материализовался разгневанный Борн.
Он уселся перед Зибигусом, совершенно по-человечьи закинув ногу на ногу, но глаза его горели так, что и мысли не возникало, будто глубинный демон охладился от долгого пребывания на земле.
— Ну?! — вопросил он грозно.
Зибигус сразу вспомнил все свои прегрешения, начиная от проданной перекупщикам шерсти, до обманутого магистра Мракуса.
— Я… — начал он, пытаясь сообразить, куда клонит демон. — Я — виноват безмерно, но…
VI. Принцип причин и следствий
Каждая причина имеет следствие, каждое следствие имеет причину.
Все совершается в соответствии с законом. Случай есть не что иное, как имя закона, который ещё не распознан.
Люди послушны закону причины и следствия, ибо желания, стремления и страсти сильнее их самих.
Именно с помощью страстей и желаний причины двигают их как пешки по шахматной доске жизни. И только мастера управляют своим настроением и силами. И сами двигают свои пешки по клеткам.
Глава 1. Химера
Зибигус соловьём заливался про свои прегрешения. И с каждой секундой глаза его становились всё честнее, а голос звонче.
— Я, недостойный… — бормотал он, перебирая уже совсем замшелые грехи. — Я обманул трёх священников церкви Сатаны, дабы утаить сожранные мной души…
Борн слушал вполуха, но смотрел на чёрта цепко. Демон прекрасно понимал: старый мерзавец Зибигус всего лишь прощупывает тему, придумывая, как бы ему ловчее соврать. И врал он тем вернее, чем больше честности светилось в глазах.
Это же надо: два кинжала стянул: один — испачканный кровью Ханны, другой — её дочери! Два почти готовых артефакта! А показная честность изо рта так и хлещет. И что с ним теперь сделать?
Борн оскалился, и Зибигус в ужасе замолчал.
Нет, сущие, разумеется, не едят сущих. Это дурной тон. Но вот заточить вруна на пару столетий в каком-нибудь артефакте…
Чёрт прозорливо позеленел от страха и жалобно заморгал. Но признания от него демон так и не услышал.
Похоже, чёрт и в самом деле не понимал, в чём его главное прегрешение. Воровство, поедание неучтённых нищих, торговля людьми и обман почтенных магистров магии — всё это было как-то уж больно мелко…
Но если не он, то кто? Людям кинжалы с кровью — без надобности.
А что если кинжалы стащил вертлявый «папаша» Кастор и не поставил в известность своего сюзерена?
Чёрт, прочитав в глазах демона неназванное ещё имя, изо всех сил замотал головой:
— Кастор не мог! Он не мог меня обмануть! Куда ему без меня! Все стихии — свидетели, что он служит мне весь, с потрохами!..
Пол и стены кабинета Зибигуса вздрогнули, словно бы подтверждая его слова.
Но вздрогнули они не сами по себе, а откликаясь на более значительную и страшную дрожь.
Борн метнулся к окну, распахнул его — так и есть! Трясся самый большой из трёх дворцов. Тот, в котором стоял трон.
Демон взглянул в глаза чёрту: неужели началось?
Но ведь Фабиус ожидал, что портал созреет ночью! Неужели друг ошибся в расчётах?
Борн нахмурился: не доверять магистру Фабиусу в расчётах — смешнее и не придумаешь. Но тогда что творится во дворце?
— За мной! — крикнул Борн, рывком перемещая в тронный зал и себя, и Зибигуса.
***
Обед в столовой для студентов проходил в унылой тишине, лишь стучали по мискам дорогие серебряные и дешёвые деревянные ложки.
Неутомимый Кастор, что занимался у Зибигуса не только дисциплинарной, но и хозяйственной частью, ложки студентам не выдавал, чтобы не спёрли. Приходилось носить свои. И Малко опять пришлось выстругивать для Дианы ложку из подходящей берёзовой ветки.
Под столовую переоборудовали один из танцевальных залов, тот, что был рядом с кухней. Слуги расставили длинные столы, плотник смастерил лавки, а в кухонной двери прорубил квадратное окно, через которое студентам выдавали миски с едой.
Положено было взять в окошечке миску, сесть с ней за стол, достать свою ложку из сапога, обтереть о подол платья…
Да-да, Диана всё ещё была в сапогах, но платье на ней уже было надето по правилам, на тонкую полотняную рубашку, что нахально белела теперь в вырезе на груди.