— Скажи мне, маг, — тихо спросил Борн. — Это… правда, что душа появляется у младенца не сразу? Повитуха говорила, что будто у детей, которых она помогала матерям выгнать из чрева, души ещё не было?
Фабиус задумался.
— Я читал в магических книгах, что иногда душа может прийти даже раньше зачатия и витать над матерью, — сказал он с некоторым сомнением. — Наверное, этот процесс не слит с физическим порождением будущего зачатка тела. Иногда плод бывает с душой, а иногда душа входит в тело во время первого крика. Но это я только читал. Я ведь и не знаю наверняка, что такое эта душа?
Борн улыбнулся.
— Я глупец! — провозгласил он и налил в оба стакана водки. — Я боялся, что слишком слаб для творения! Ведь и душа человека, и средоточие огня демона — суть творения демиурга. Но тело-то может создать любой смертный! А чтобы оно не оказалось ущербным големом, процесс нужно просто взять у природы!
— Но зачем? — удивился Фабиус. — Зачем тебе тело?
Борн расхохотался и поднял стакан:
— Пей, маг! Прежде, чем спуститься в ад, мы сотворим с тобою одно небольшое чудо! И тогда я не побоюсь самого Сатаны!
***
Дворец правителя спал тяжёлым сном середины ночи, когда демон и маг материализовались в тронном зале.
— Ишь ты, какая цаца тут обитала, — пробормотал Фабиус, оглядываясь.
Тронный зал был великолепен.
Свечи, с появлением Борна, вспыхнули все разом, и тени побежали по гобеленам, оживляя сцены пиров и охоты.
Чёрные и золотые плитки пола, до блеска натёртые слугами, горели, словно в аду.
— Ты уверен, что для создания зеркала нужна будет именно пентаграмма, а не ромб или шестиугольник? — спросил Борн.
— Да что бы ты понимал! — возмутился Фабиус. — Пентерное начало — суть начало всего живого! В самых древних книгах есть человек витрувианский, вписанный в пятиугольник!
— В круг и квадрат, — поправил Борн.
— Не путай меня, если не знаешь! — рявкнул маг, и едва не грохнулся на пол, поскользнувшись на отполированных плитках.
Демон пожал плечами. Маг был пьян, и спорить с ним сейчас не имело смысла.
Фабиус достал мел и, кряхтя, очертил вокруг трона пентаграмму, и указал на неё пальцем:
— Вот так!
Демон пожал плечами и безропотно испепелил по контуру рисунка камень и золото.
Магистр заполнил канавку спиртом и зажёг, призывая стихии.
— Петля воздуха душит воду, — приговаривал он. — Земля топит огонь…
Борн стоически молчал, слушая эту белиберду. Он не находил смысла в выстраиваемых образах. Что значит: воздух душит воду?
Однако вмешиваться демон не собирался. Если зеркало возникнет от такой мешанины слов — так тому и быть.
Он следил, как каменная и металлическая пыль крутится в пентаграмме…
Неужели, получится?
Глава 4. Пустошь
На исходе ночи невыспавшийся и злой магистр Фабиус явился в комнатушку кухарки, где у окна на широкой лавке сладко спала Диана.
— Вставай! — рявкнул он над ухом у дочери. — Сегодня утром ты едешь в Вирну!
— Зачем? — спросила Диана, ещё не до конца проснувшись и слегка обалдев от такого крика.
— Ты отправляешься учиться в академию! — продолжал реветь Фабиус.
— Чё? — Девушка захлопала глазами, и сон стёк с неё, как будто его и не было. — Я? В академию? Да с какого такого глузда?
Тут уже несколько обалдел сам магистр.
— Да где ты набираешься этих деревенских словечек? — рассердился он.
— А вот где хочу, там и набираюсь! — отрезала Диана и села на лавке.
Повисла грозная пауза — магистр, хмурясь, перебирал в голове сердитые слова.
Напуганная кухарка Малица, разбуженная спором, громко засопела, прикидываясь спящей.
— Одевайся и марш ко мне в башню! — нашёлся Фабиус, понимая, что заругайся он, а Диана ответь — слуги будут потом пересказывать и смеяться. — Там я тебе всё объясню в подробностях!
Внимавшая ему кухарка, протяжно икнула и, опасаясь разоблачения, забилась под одеяло с головой.
— Но я не хочу учиться! — завопила Диана во всю мощь девичьих лёгких.
Это же надо: пришёл ночью, разбудил и орёт. Ну, она тоже орать умеет!
— А тебя никто и не возьмёт, если не сумеешь сдать приёмные экзамены! Кому нужна глупая деревенская курица!
— Это я-то — курица? — Диана вскочила с лавки.
Лицо её раскраснелось, кулаки сжались.
— Только курицы не желают учиться! — нашёлся Фабиус, и не хотевший обидеть дочку, и пытающийся задеть так, чтобы зашевелилась.
— Ах, курицы! — разозлилась Диана. — Ну, так я еду прямо сейчас!
— И не смей возвращаться, если тебя не примут! — с облегчением выдохнул магистр Фабиус.