«Да, — говорит Пирс. — Военные учения показали, что общественность примет военное положение. Тридцать тысяч солдат Конго — единственная боеспособная сила в Японии. Они обеспечат необходимое руководство».
«Но центр Токио будет загрязнен на протяжении целого поколения», — говорю я.
«Время лечит всё, Брид. Взгляни на Хиросиму и Нагасаки. Сегодня это процветающие современные города».
«Вот почему Конго и Ямасита были готовы пожертвовать центром Токио», — говорит Штейн. «Небольшая цена за обновление японского общества. Якудза Ямаситы свяжет воедино города и посёлки, как это было в прошлые века. Тем временем Конго ремилитаризует Японию и создаст ядерный потенциал, чтобы соперничать с Китаем и Россией».
Пирс с энтузиазмом взялся за эту тему. Он говорит так, словно участвует в академической дискуссии. «Конго считал, что США не будут использовать свой ядерный зонтик для защиты Японии. Он был абсолютно убеждён, что если Китай захватит Тайвань, Япония окажется в ловушке между Китаем на юге и Россией на севере. Он называет Тайвань и Курилы пастью Дракона и Медведя».
«Наглядная метафора», — говорит Штейн.
«Япония будет оставлена Соединёнными Штатами. Это согласуется с другими исследованиями «Минитменов». В каждом случае мы приходим к выводу, что Первую островную цепь невозможно защитить.
«Конго был разочарован тем, что правительство не отменило статью 9. Он работал в рамках системы и вложил много средств в этот проект. Когда парламентский вариант провалился, он заказал военные учения».
«Военная игра не значится в списке проектов Minuteman», — отмечает Штейн.
«Нет, исследование проводилось в условиях строгой конфиденциальности. Согласно подписанному нами договору, результаты были забраны компанией Kongo. Мы не сохраняли копии».
«Вы не задавались вопросом, почему он заказал эту военную игру?»
Пирс выглядит обиженным. «Конечно, нет. Эти военные игры — наша работа. Это небольшое сообщество. Будучи главой японских антитеррористических сил, генерал Конго имел дело со всеми.
Если бы мы этого не сделали, это сделал бы RAND. На самом деле, мы проводили подобные военные учения в прошлом, и Конго участвовал. Он хотел обновить результаты, добавив несколько новых условий.
Мы долго молчим.
«Это всего лишь военные игры, Аня», — протест Пирса звучит жалко и оборонительно.
Штейн говорит: «Думаю, на этом мы и закончим, Алан. Вам позвонят из ФБР, чтобы задокументировать это и разобраться в некоторых вопросах. Однако, как вы и говорите, «Минитмен» не совершил ничего противозаконного».
«Нет, не видели».
«Прекрасный день, Алан. Хочешь присоединиться к нам на прогулке?»
Пирс смотрит в окно. «Нет, спасибо, Аня.
Давайте поговорим на следующей неделе. Я хотел бы пригласить вас на наш следующий симпозиум.
«Я был бы рад присутствовать, Алан».
Мы со Стайном прощаемся. Спускаемся на лифте, выходим из парадной двери и попадаем под золотистое солнце Северной Калифорнии.
Мы идем к беговой дорожке.
«Как вы думаете, Minuteman уже вне опасности?» — спрашиваю я.
«Нет, — говорит Штейн, — но всё будет в порядке. Думаю, Конго давно думал о перевороте. Задолго до того, как нашёл бомбу. Пять лет назад он создал фиктивный KOK. Тогда же он купил замок, чтобы использовать его в качестве штаб-квартиры. Он следил за военными учениями «Минитменов». Он собирался совершить переворот с помощью атаки отравляющим газом или взрыва грузовика с бомбой в здании парламента».
«Нет ничего более впечатляющего, чем атомная бомба».
«Обнаружение бомбы совпало с провалом попыток Конго отменить статью 9».
«В замке он сказал, что бомба — его судьба».
Штейн мысленно сравнивает даты. «Когда произошло землетрясение и цунами, так, должно быть, и казалось.
Бомба всплыла, и Конго знала, что делать.
Всё было готово. Он поручил Минитмену обновить военную игру и приступил к проекту Бауэра. Конго был сумасшедшим, и ему это чуть не сошло с рук.
«Я думаю, его опасения были обоснованными».
«Брид, какой прекрасный день. Давайте им полюбуемся?» Штейн снимает туфли и идёт босиком по внутреннему полю.
«Что сделает Япония, если Китай нападет на Тайвань?»
Стайн смотрит на меня так, словно мне вообще не следовало задавать этот вопрос. Для Стайн ответ очевиден. «Мы будем рядом», — говорит она.
Я думаю об Афганистане. Кровавом падении Кабула. Зелёное фотоумножительное изображение командующего войсками США, поднимающегося по трапу транспортного самолёта C-17. Последний американский солдат, покинувший страну, где американцы сражались, проливали кровь и умирали двадцать лет. Мы оставили хороших друзей на произвол судьбы в руках Талибана. «А что, если это не так, Штайн?»