Кофе остывал в пятый раз, причем теперь уже даже и вовсе забытый в микроволновке. Почему-то майора это письмо заинтересовало, взволновало и напугало гораздо сильнее всех остальных. Разумеется, за годы службы ему приходилось и не такое читать, например: «Господин прокурор! С моего потолка инопланетяне во главе с президентом НАТО посылают в мой глаз сжигающие лучи...»
Но именно эта депеша чем-то выбивалась из потока безумных фантазий не совсем здоровых граждан. То ли непонятной метафоричностью, то ли чем-то еще... Бахарев не понимал, а оттого нервничал очень.
Сначала он подумал, что это предупреждение какого-то злобного террориста-поджигателя о готовящемся пожаре. Но отсутствие координат предполагаемого места преступления, да и еще что-то в самом стиле послания подсознательно разубедили следователя.
В отчаянии он забросил письмо в ящик своего стола и открыл интернет-карту города. «Лазо, 7а». Оп-ля! Точка, которую отметил бесстрастный и бесчувственный поисковик, указывала совсем не на то, что ожидал увидеть детектив. Настолько не на то, что Бахарев тихо выругался и откинулся на кресло, не в силах больше размышлять и сопоставлять.
«К черту, - подумал он. - Чей-то глупый, гадкий розыгрыш. Забыть немедленно. Дел по горло, а тут еще на Перекопской явный висяк нарисовался...»
И, вспомнив про томящийся в микроволновке кофе, следователь постарался переключиться на более практичные и насущные дела.
Если бы не покусывающий носы мороз, можно было бы подумать, что в город вместо зимы приходит ясная весна. Даже вечно неторопливые троллейбусы словно оживились и прибавили ходу. Казалось, какая-то эссенция радости разлилась по ослепительно сияющим улицам и невысоким домишкам.
И только к вечеру, когда солнце, словно стыдясь своего дневного пьяного веселья, покраснело и захотело спрятаться за холмы, радость начала сменяться странным унынием.
Звуки обострились, воздух стал колким и агрессивным.
Что-то надвигалось на город. Что-то мрачное и жуткое...
В половине первого ночи молодая мама Юля Ливицкая внезапно проснулась от того, что к ней в кровать забрался ее сынишка, четырехлетний Артём.
- Артёмка, ты чего не спишь у себя?
- А около моей кроватки тетя стоит, - серьезным голосом ответил мальчик.
- Чего? Какая еще тетя? - непонимающе спросила Юля.
- Плохая. У нее глазок нет. И я ее боюсь.
Женщина вскочила в кровати и растормошила мужа.
- Дим, проснись! У Артёмки, кажется, галлюцинации!
- А? - мгновенно раскрыв глаза и собравшись, отреагировал глава семейства. - То есть?
- Ему какая-то тетка без глаз привиделась возле кроватки.
- Не виделась, - возразил мальчуган. - Она там взаправду есть. Стоит и качается, а еще песенку поёт.
- Какую? - в один голос спросили родители.
- Странную, - невозмутимо ответил малыш. - Я ее не понимаю.
- Тихо! - шепнул отец. - Слышите?
И в самом деле, за стеной кто-то тихо пел. Слов было не разобрать, но голос был удивительно красивым, только невероятно грустным.
Дмитрий аккуратно слез с кровати и подошел к двери. Прислушался.
- Черт меня разбери, если я знаю этот язык, - прошептал он. - Где мой диктофон?
Стараясь не шуметь, он открыл свой ящик в столе, нащупал в темноте прибор и поднес его вплотную к дверному полотну. Засветился красный огонек, и нежный звук, упакованный в бесчувственные пакеты цифр, лег в глубину микросхем.
Минуты через две все стихло. Дмитрий осторожно повернул ручку и медленно открыл дверь. И в ту же секунду отпрыгнул назад с едва сдержанным воплем.
Прямо на него смотрела женщина. Со спутанными седыми волосами, странными клочками торчащими из серой головы. Впрочем, «смотрела» - это, пожалуй, не то слово. Глаз у нее и вправду не было. Вместо них на лице зияли два черных провала со рваными краями.
Видавший виды десантник с силой захлопнул дверь и, едва переводя дыхание, сказал:
- Собираемся и срочно едем к тете Люсе. В этой квартире оставаться нельзя.
- А что такое-то? - испуганно запищала Юля.
- Этого тебе лучше не видеть, - отрезал Дмитрий. - Поэтому вызывай такси, а я соберу вещи. Живо!
Пожилой инженер Голубев часто не спал по ночам. Сказывались беспокойные годы, привычка к вечернему кофе, да и желания особо не было. Где уставать-то? Это раньше, во времена НИИ, от напряженной работы глаза закрывались к вечеру сами, а теперь? Должность спокойная, тихая. Нервотрепки нет, важных открытий тоже. А то вот были времена! Впрочем, ладно... Прошлого не воротишь... Встретить бы вот сейчас старика Юрку, потрепаться о былом, поржать над сальными анекдотами... Или подискутировать на тему его странной, если не сказать вызывающей теории о приоритете информации над структурой. Но нет больше Юрки, а его ученика Голубев даже и звать-то как не знает. Тоска!